Я вырастал в глухое
время,
Когда весь мир был глух
и тих.
И людям жить казалось в
бремя,
А слуху был ненужен
стих.
Но смутно слышалось мне
в безднах
Невнятный гул, далекий
гром,
И топоты копыт железных,
И льдов тысячелетних
взлом.
И я гадал: мне суждено
ли
Увидеть новую лазурь,
Дохнуть однажды ветром
воли
И грохотом весенних
бурь.
Шли дни, ряды
десятилетий.
Я наблюдал, как падал
плен.
И вот предстали в рдяном
свете,
Горя, Цусима и Мукден.
Год Пятый прошумел,
далекой
Свободе открывая даль.
И после гроз войны
жестокой
Был Октябрем сменен
февраль.
Мне видеть не дано, быть
может,
Конец, чуть блещущий
вдали,
Но счастлив я, что был
мной прожит
Торжественнейший день
земли.
Март 1920