Неужели это была ты –
В сером платье
Робкая девочка на
площадке вагона –
Моя невеста!
Помню, как оба тонули мы
в первом объятьи,
Жестоком до стона,
Были безумны и святы
мечты.
Пели удары колес.
Вереницы берез,
Качаясь, глядели в окно,
Вечер осенний померк
незаметно, и на небе было темно.
В поздний безмолвный час
Я сидел одиноко.
Странно дрожал за
стеклом раздражающий газ.
Думы дрожали, как газ,
раздражающе тоже.
Я жаждал упрека.
О, если б предстал мне
таинственный Кто-то
И тайну открыл мне
пророческой, внутренней дрожи,
Чего я боюсь в этот
поздний обманчивый час.
О, если б предстал мне
таинственный Кто-то
И властно позвал бы меня
для отчета.
Что женщина?
– Мать, принявшая в
лоно, –
Чтобы длить бесконечно
преемственность сил.
Вы пестры, миражи бытия:
рождений, падений, могил
– Женщина – некий
сосуд драгоценный,
Тайну таящий во мгле
сокровенной.
Женщина – путь до глубин
божества.
Женщина – мир естества,
Его золотая корона.
Свята, свята ее жизнь, дающее
лоно.
Но мы?
В нас не все ли –
стремленье вовне, из предела?
Разве не мы
Природу наполнили
звуками слова?
В дымной пропасти тьмы,
Где дышит и движется
тело.
Нам разве не душно?
Мы жаждем иного,
В вечном стремленьи идем
и идем до предела,
Кажется, близки мы к
области звездной.
Миг – и повиснем в
полете над бездной,
Вдруг снова, влеченью
земному послушны,
Падаем в душные пропасти
тьмы.
А есть красота.
В звуках, в красках, в
линиях, в теле,
В обнаженности
женственной.
Жажда ее не в одной
крови разлита,
Это не жажда веселий.
Ее поток
благоденственный
В тайных глубинах шумит,
Струя его сладко чиста,
Он вечной божественной
влагой поит.
Да, есть на земле
красота.
Или мы крылья у птицы?
И нам суждено
Метаться к гробнице от
старой гробницы?
И нам суждено
Только взаимным усильем
весь путь побороть?
Только вдвоем долететь
до свержения уз?
Церковь венчает как
святость союз
Двух осужденных сердец.
– Примем ли мы, как
тяжелое бремя, венец?
Да, людям дано только
вдвоем этот путь побороть.
Слава тебе, освященная плоть!
Ночь незаметно погасла,
и свет набегал на окно.
Я сидел одиноко.
Дрожал за стеклом
замирающий газ.
Был светлым и утренним
час,
И город вечерний остался
далеко.
Я знаю.
Я в зеркале видел всю
душу мою,
Все, чему верю, и все,
что люблю.
Там нет проклятья.
Как теплым волнам, я
отдамся душистому маю,
Пусть будут безумны и
святы мечты,
Робкая девушка в
сереньком платье,
Да, это ты,
Моя невеста.
4 марта 1902