Вы идете
обычной тропой, –
Он – к снегам
недоступных вершин.
Мирра Лохвицкая
I
Прах Мирры Лохвицкой
осклепен,
Крест изменен на
мавзолей, –
Но до сих пор
великолепен
Ее экстазный станс
аллей.
Весной, когда, себя
ломая,
Пел хрипло Фофанов
больной,
К нему пришла принцесса
Мая,
Его окутав пеленой…
Увы! – Пустынно на
опушке
Олимпа грезовых лесов…
Для нас Державиным стал
Пушкин, –
Нам надо новых голосов.
Теперь повсюду дирижабли
Летят, пропеллером
ворча,
И ассонансы, точно
сабли,
Рубнули рифму сгоряча!
Мы живы острым и
мгновенным, –
Наш избалованный каприз:
Быть ледяным, но вдохновенным,
И что ни слово, –
то сюрприз.
Не терпим мы дешевых
копий,
Их примелькавшихся
тонов,
И потрясающих утопий
Мы ждем, как розовых
слонов…
Душа утонченно
черствеет,
Гнила культура, как
рокфор…
Но верю я: завеет веер!
Как струны, брызнет сок
амфор!
Придет Поэт – он близок!
близок! –
Он запоет, он воспарит!
Всех муз былого в
одалисок,
В своих любовниц
превратит.
И, опьянен своим
гаремом,
Сойдет с бездушного ума…
И люди бросятся к
триремам,
Русалки бросятся в дома!
О, век Безразумной
Услады,
Безлистно-трепетной
весны,
Модернизованной Эллады
И обветшалой новизны!..
1911. Лето
Дылицы
II
Опять ночей грозовы
ризы,
Опять блаженствовать
лафа!
Вновь просыпаются
капризы,
Вновь обнимает их
строфа.
Да, я влюблен в свой
стих державный,
В свой стих изысканно-простой,
И льется он волною
плавной
В пустыне, чахлой и
пустой.
Все освежая, все
тревожа,
Топя в дороге встречный
сор,
Он поднимает часто с
ложа
Своих кристальных струй
узор.
Препон не знающий с
рожденья,
С пренебреженьем к
берегам.
Дает он гордым
наслажденье
И шлет презрение рабам.
Что ни верста – все
шире, шире
Его надменная струя.
И что за дали! что за
шири!
Что за цветущие края!
Я облеку, как
ночи, – в ризы
Свои загадки и грехи,
В тиары строф мои
капризы,
Мои волшебные сюрпризы,
Мои ажурные стихи!
1909. Июнь
Мыза Ивановка
III
Не мне в бездушных
книгах черпать
Для вдохновения
ключи, –
Я не желаю исковеркать
Души свободные лучи!
Я непосредственно сумею
Познать неясное земле…
Я в небесах надменно рею
На самодельном корабле!
Влекусь рекой, цвету
сиренью,
Пылаю солнцем, льюсь
луной,
Мечусь костром, беззвучу
тенью
И вею бабочкой цветной.
Я стыну льдом, волную
сфинксом,
Порхаю снегом, сплю
скалой,
Бегу оленем к дебрям
финским,
Свищу безудержной
стрелой.
Я с первобытным
неразлучен,
Будь это жизнь ли,
смерть ли будь.
Мне лед рассудочный
докучен, –
Я солнце, солнце спрятал
в грудь!
В моей душе такая
россыпь
Сиянья, жизни и тепла,
Что для меня несносна
поступь
Бездушных мыслей, как
зола!
Не мне расчет
лабораторий!
Нет для меня учителей!
Парю в лазоревом
просторе
Со свитой солнечных
лучей!
Какие шири! дали, виды!
Какая радость! воздух!
свет!
И нет дикарству
панихиды,
Но и культуре гимна нет!
1909. Октябрь
Петроград
IV
Я прогремел на всю
Россию,
Как оскандаленный
герой!..
Литературного Мессию
Во мне приветствуют
порой.
Порой бранят меня
площадно, –
Из-за меня везде содом!
Я издеваюсь беспощадно
Над скудомысленным
судом.
Я одинок в своей задаче,
И оттого, что одинок,
Я дряблый мир готовлю к
сдаче,
Плетя на гроб себе
венок.
1911. Лето
Дылицы