Озвень, окольчивай,
опетливай,
Мечта,
бродягу-менестреля!
Опять в Миррэлии
приветливой
Ловлю стремительных
форелей:
Наивный, юный и
кокетливый,
Пригубливаю щель
свирели.
Затихла мысль, и грезы
шустрятся,
Как воробьи, как травок
стебли.
Шалю, пою, глотаю
устрицы
И устаю от гибкой
гребли…
Смотрю, как одуванчик
пудрится,
И вот опять все глуше в
дебри.
В лесах безразумной
Миррэлии
Цветут лазоревые сливы,
И молнии, как
огнестрелие,
Дисгармонично-грохотливы,
И расцветают там, в
апрелие,
Гиганты – лавры и оливы.
В доспехах Полдня
Златогорлого
Брожу я часто по
цветочью,
И, как заплеснелое
олово,
Луна мне изумрудит
ночью;
В прелюде ж месяца
лилового
Душа влечется к
средоточью.
Заосенеет, затуманится,
Заворожится край
крылатый, –
Идет царица, точно
странница,
В сопровождении прелата,
Смотреть, как небо
океанится,
Как море сковывает латы.
Встоскует нежно и
встревоженно…
Вдруг засверкает, как
богиня,
И вдохновенно, и
восторженно
На все глядит светло и
сине:
Пылай, что льдисто
заморожено!
Смерть, умирай, навеки
сгиня!
1912
Веймарн