Уже ночело. Я был около
Монастыря. Сквозила
просека.
Окрест отгуживал от
колокола.
Как вдруг собака, в
роде мопсика,
Зло и неистово
залаяла.
Послышались осечки
хвороста,
И кто-то голосом
хозяина
«Тубо!» пробаритонил
просто.
Лес заветрел и вновь
отгуживал
Глухую всенощную,
охая.
Мне стало жутко, стало
нужно
Людей, их слова. Очень
плохо я
Себя почувствовал.
Оглушенный,
Напуганный, я сел у
озера.
Мне оставалось верст
одиннадцать.
Решительность меня
вдруг бросила, –
От страха я не мог
подвинуться…
1911. Июль
Дылицы