В детстве слышал я ночами
Звуки странного мотива.
Инструмент, мне
неизвестный,
Издавал их так красиво.
Кто играл? на
чем? – не знаю;
Все покрыто тайной
мглою;
Только помню, что те
звуки
Власть имели надо мною.
Их мотив был так чарующ,
Так возвышен, полон
ласок;
Вместе с тем печален,
страшен –
Описать его нет красок.
Я боялся этих звуков,
Их таинственного
свойства,
Но когда я их не слышал,
Я был полон
беспокойства.
Я любил, когда незримый
Музыкант играл ночами;
Я лежал в оцепененьи
С удивленными очами;
Я лежал в своей кроватке,
Щуря глазки и, дыханье
Затаив, ловил так жадно
Их гармонию рыданья.
Звуков больше я не
слышу.
Что они мне предвещали?
Счастье ль в мире
равнодушья
Или горе и печали?
Не нашел себе я
счастья, –
Звуки горе мне напели:
Я боялся их недаром
С безмятежной колыбели.
А любил я их, мне
мнится,
Потому, что эти звуки
Мне сулили счастье в
смерти,
На земле напев лишь
муки.
Знает кто? быть может,
струны
Пели мне слова Завета:
«Кто страдает в царстве
мрака,
Насладится в царстве
света».
1903. 8 октября
Квантун, Порт Дальний