Где стоит дворец
охотничий,
Властелин преданья недр,
Досыпает жизнь столетнюю
Чуждый всем деревьям
кедр.
Близ охотничьего базиса,
Над рекою и ключом,
Полный снежного оазиса,
Он задумался… О чем?
Грезит вслух отчизной
дальнею,
Одинокий сибиряк,
Как поверхностью
зеркальною
Умирающий моряк.
В дни седые
крепостничества
Распростилась с ним
Сибирь,
И в саду Его Величества
Он разросся вдоль и
вширь.
Помнит кедр работы
плотников
Над отделкою хором,
Помнит он пиры охотников,
Веселившихся кругом.
Ах, не раз кончались
бурными
Столкновеньями пиры!
Ах, не раз цветам над
урнами
Наливалась кровь в дары!
Старый кедр видал здесь
многое,
Что бы мог он
рассказать,
Как и мельница
убогая –
Дел минувшего печать.
Как и сам – вельможа в
древности,
А теперь для всех
холоп –
Дом, где, жертвой пьяной
ревности,
Человек спускался в
гроб…
Эти души
неотпетые –
Привидений легион –
Бродят в парке, горько
сетуя,
Проклиная павильон,
Где пиры чинились
бранные,
Непутевые пиры,
Где бокалы многогранные
Шли до утренней поры,
Где
любовницы-бездельницы
Разжигали в людях зло…
И теперь в саду у
мельницы
Их несметное число.
Взволновали звуки
скрежета
Их зубов столетний кедр.
Вопрошает старец: «Где ж
это?
Из каких подземных
недр?»
Но природа безответная
Мрачно хмурится вокруг.
Лишь река, одна
приветная,
Отражает призрак вдруг.
Озарит луны луч палевый
Ей поверхность, и –
глядишь –
Призрак просится
вуалевый
В речки ласковую тишь.
Сколько боли и отчаянья
В заблудившихся очах!
Ждет он утреннего таянья
При проснувшихся лучах.
И дряхлеет,
пригорюнившись,
Чуждый всем деревьям
кедр,
Где стоит дворец
охотничий,
Властелин преданья недр.
1908. Август, 17
Мыза Ивановка