О, что за ужасный кошмар:
Исполненные вольной
нови,
Мы не хотим пролитья
крови,
Но жаждет крови земный
шар!..
Людскою кровью он
набух, –
Вот-вот не выдержит и
лопнет…
Никто не ахнет и не
охнет,
И смерть у всех захватит
дух.
Ну что ж! Пусть – коли
суждено!
Но мне обидно за Россию:
Свободу обретя впервые,
Погибнет с миром заодно…
Хоть «на миру и смерть
красна»,
Но жизнь-то, жизнь ее в
расцвете!
Теперь бы ей и жить на
свете,
Когда свободна и ясна.
Что ж, вновь за меч? Что
ж, вновь в окоп?
Отстаивать свою свободу?
Лить кровь людскую,
словно воду,
И, как в постель,
ложиться в гроб?!
Я не могу, не смею я
Давать подобные советы…
Дороже этой всей
планеты –
Жизнь неповторная твоя!
А если нет? А если
нет, –
Как насмеется враг над
нами,
Над женами, над
матерями!
Тогда на что же нам и
свет?..
Но вместе с тем не
защищать,
Не рисковать – погибнуть
все же,
Что делать нам, о Боже,
Боже!
На нас – заклятия
печать!..
Одна надежда, что солдат
Германский, вдохновляем
веком,
Стать пожелавши
человеком,
Протянет руку нам, как
брат…
Так сбрось последнего
царя,
Европа старая, с
престола:
Забрезжит с легкостью
Эола
Над миром мирная заря!
О, как ничтожен человек,
Хотя бы даже гениальный,
Пред мыслью
глубоко-печальной
О мертвой жизни всех
калек!
1917. Апрель
Гатчина