Я – плутоватая, лукавая
сорока
И я приятельница этих
сорокá,
Живущих в бедности по
мудрой воле рока,
Про все вестфальские
забыв окорока…
Собравшись в праздники
у своего барака,
Все эти нищие, богатые
враньем,
Следят внимательно, как
происходит драка
Меж гусем лапчатым и
наглым вороньем…
Уж я не знаю, что
приходит им на память,
Им, созерцающим
сварливых птиц борьбу,
Но мечут взоры их
разгневанные пламя,
И люди сетуют открыто
на судьбу.
Но в этом мире все в
пределах строгих срока,
И поле брани опустеет в
свой черед.
Тогда слетают к сорока,
их друг сорока,
И руки тянутся ко мне
вперед, вперед.
Тот крошки хлебные мне
сыплет, тот – гречихи,
Один же, седенький,
всегда дает пшена.
Глаза оборвышей
становятся так тихи,
Так человечны, что и я
поражена.
Так вот что значит
школа бед! Подумать только!
Тот говорит: «Ты, точно
прошлое, легка…»
Другой вздыхает:
«Грациозна, словно полька…»
И лишь один молчит –
один из сорока.
Презрительно взглянув
на рваную ораву,
Он молвит наконец: «Все
это ерунда!
Она – двусмысленный,
весьма игривый траур
По бестолочи дней
убитых, господа».
1929
Toila