У моря и озер, в лесах
моих сосновых,
Мне жить и радостно, и
бодро, и легко,
Не знать политики, не
видеть танцев новых
И пить, взамен вина,
парное молоко.
В особенности люб мне
воздух деревенский
Под осень позднюю и
длительной зимой,
Когда я становлюсь
мечтательным, как Ленский,
Затем, что дачники
разъехались домой.
С отъездом горожан из
нашей деревеньки
Уходит до весны (как
это хорошо!)
Все то ходульное и то
«на четвереньках»,
Из-за чего я сам из
города ушел…
Единственно, о чем
взгрустнется иногда мне:
Ни звука музыки и ни
одной души,
Сумевшей бы стиха
размер расслышать давний
Иль новый – все равно,
кто б о стихе тужил.
Здесь нет таких людей,
и вот без них мне пусто:
Тот отрыбачил день, тот
в поле отпахал…
Как трудно без души,
взыскующей искусства,
Влюбленной в музыку
тончайшего стиха!
Доступность с простотой
лежат в моих основах,
Но гордость с каждым
днем все боле мне сродни:
У моря и озер в лесах
моих сосновых
Мы с Музой радостны, но
в радости – одни.
1927
Toila