Лючинь печальная читала
вечером ручьисто-вкрадчиво,
Так чутко чувствуя
журчащий вычурно чужой ей плач,
И в человечестве чтя
нечто вечное, чем чушь Боккачио,
От чар отчаянья кручинно-скучная,
чла час удач.
Чернела, чавкая
чумазой нечистью, ночь бесконечная,
И челны чистые, как
пчелы-птенчики безречных встреч,
Чудили всячески, от
качки с течами полуувечные,
Чьи очи мрачные из
чисел чудную чеканят речь.
Чем, – чайка
четкая, – в часы беспечные мечтой пречистою
Отлично-честная Лючинь
сердечная лечила чад,
Порочных выскочек?
Коричне-глетчерно кричит лучистое
В качалке алчущей молчанье
чахлое, влача волчат…
1919. I
Тойла