Ползла, как тяжкая
секстина,
На Ревель «Wasa» в
декабре
Из дымно-серого Штеттина
На Одере, как на одре…
Как тихоходка-канонерка,
В час восемь делая
узлов,
Трусящею рысцой ослов
Плыла эстонка-иноверка.
В сплошной пронзающий
туман,
Свивавшийся с ночным
покровом,
Свисток вонзался зычным
зовом;
Но вот поднялся ураган,
И пароход, «подобно щепке»
(Простите за
стереотип!),
Бросался бурей и не гиб
Лишь оттого, что были
крепки
Не пароходные болты,
Не корпус, даже не
машины,
А наши нервы и мечты…
Остервенелые дружины
Балтийских волн кидались
вспять
Разбитые о дряхлый
корпус.
То выпрямляясь вся, то сгорбясь,
Старушка двигалась
опять.
Спустя три дня, три
темных дня,
Мы в Ревель прибыли в
Сочельник.
Как в наш приморский
можжевельник,
Тянуло к Праздникам
меня!
На цикл блистательных
побед
Своих берлинских не
взирая,
Я помнил давний свой
обет:
Когда, в истоме замирая,
О лесе загрустит душа,
Стремиться в лес: не для
гроша,
А для души мне жизнь
земная…
Я все отброшу,
отшвырну –
Всю выгоду, всю пользу,
славу,
Когда душа зовет в
дубраву
Иль на озера под луну!
Я лирик, а не спекулянт!
Я не делец, – дитя
большое!
И оттого-то мой талант
Владеет вашею душою!
Я непрактичностью
горжусь,
Своею «глупостью»
житейской
Ко всей культуре
европейской
Не подхожу и не гожусь.
И пусть я варвар,
азиат, –
Я исто-русский сын
природы,
И мне закаты и
восходы –
Дороже городских услад.
Изысканного дикаря
Во мне душа, и, от
культуры
Взяв все изыски, я в
ажуры
Лесов, к подножью алтаря
Природы – Золотого
бога –
Иду, сияя и горя,
И этот путь – моя
дорога!..
1923