Нет табаку, нет хлеба,
нет вина, –
Так что же есть тогда
на этом свете?!
Чье нераденье, леность,
чья вина
Поймали нас в невидимые
сети?
Надолго ль это? близок
ли исход?
Как будет реагировать
народ? –
Вопросы, что тоскуют об
ответе.
Вопросы, что тоскуют об
ответе,
И даль, что за туманом
не видна…
Не знаю, как в народе,
но в поэте
Вздрожала раздраженная
струна:
Цари водили войны из-за
злата,
Губя народ, а нам
теперь расплата
За их проступки
мстительно дана?!
За их проступки
мстительно дана
Нам эта жизнь лишь с
грезой о кларете…
А мы молчим, хотя и нам
ясна
Вся низость их, и
ропщем, точно дети…
Но где же возмущенье?
где протест?
И отчего несем мы
чуждый крест
Ни день, ни год – а
несколько столетий?!
Ни день, ни год, а
несколько столетий
Мы спины гнем. Но
близкая волна
Сиянья наших
мыслей, – тут ни плети,
Ни áресты, ни пытка,
что страшна
Лишь малодушным, больше
не помогут:
Мы уничтожим произвола
дóгмат, –
Нам молодость; смерть
старым суждена.
Нам молодость. Смерть
старым суждена.
Художник на холсте,
поэт в сонете,
В кантате композитор,
кем звучна
Искусства гамма,
репортер в газете,
Солдат в походе – все,
кому нежна
Такая мысль, докажут
пусть все эти
Свою любовь к издельям
из зерна.
Свою любовь к издельям
из зерна
Докажет пусть Зизи в
кабриолете:
Она всем угнетаемым верна,
Так пусть найдет
кинжальчик на колете
И бросит на подмогу
бедняку,
Чтоб он убил в душе
своей тоску
И радость в новом
утвердил завете.
Так радость в новом
утвердил завете
И стар, и мал: муж,
отрок и жена.
Пусть в опере, и в
драме, и в балете
Свобода будет впредь
закреплена:
Пускай искусство
воспоет свободу,
И следующий вопль наш
канет в воду:
«Нет табаку, нет хлеба,
нет вина!»
Нет табаку, нет хлеба,
нет вина –
Вопросы, что тоскуют об
ответе.
За «их» поступки
мстительно дана, –
Ни день, ни год, а целый
ряд столетий, –
Нам молодость. Смерть
старым суждена!
Свою любовь к издельям
из зерна
Пусть радость в новом
утвердит завете.
1919. I
Тойла