В моей стране – разбои и
мятеж,
В моей стране – холера,
тиф и голод.
Кто причинил ее
твердыне брешь?
Кем дух ее кощунственно
расколот?
Надежда в счастье!
сердце мне онежь!
Я жить хочу! я радостен
и молод!
Меня поймет, кто, как и
я, сам молод,
Кому претит
разнузданный мятеж.
Кто, мне подобно, молит
жизнь: «Онежь!»
Кому угрозен тиф и
черный голод,
Кто целен, бодр и духом
не расколот,
Кому отвратна в
государстве брешь.
Да, говорит о
разрушеньи брешь…
Живой лишь раз,
единственный раз молод!
И если жизни строй
разбит, расколот,
И если угнетает всех
мятеж,
И если умерщвляет силы
голод,
Как не воскликнешь:
«Счастье! нас онежь!»
Лишь грубому не нужен
вскрик: «Онежь!»
Ему, пожалуй, даже
ближе брешь,
Чем целостность: ему,
пожалуй, голод
Отраднее, чем сытость;
он и молод
По-своему: вскормил его
мятеж,
И от рожденья грубый
весь расколот.
Ужасный век: он целиком
расколот!
Ему смешно сердечное:
«Онежь!»
Он дикий век, он сам
сплошная брешь.
Его мятеж – разбойничий
мятеж.
Он с детства стар, хотя
летами молод,
И вскормлен им царь
людоедов – Голод.
Но он умрет, обжора
жирный Голод,
Кем дух людской
искусственно расколот!
И я, и ты, и каждый
будет молод!
И уж не мы судьбе, она:
«Онежь!» –
Воскликнет нам. Мы
замуравим брешь
И против грабежа зажмем
мятеж!
1919. I
Тойла