О, девушка, отверженная
всеми
За что-то там,
свершенное семьей,
Мы встретимся в
условленное время
Пред нашею излюбленной
скамьей!
Походкой чуть наклонной
и скользящей
Ты подойдешь, проста как
виорель.
И скажешь мне: «Единый!
Настоящий!
Возможно ли? Послушай…
Неужель?»
И болью затуманенные
взоры, –
По существу веселые
ключи, –
Блеснут так радостно,
как из-под шторы
Пробившиеся в комнату
лучи.
Ты – точно серна в
золотистой дрожи:
Доверчивость.
Восторженность. Испуг.
Что может быть нежней и
вместе строже
Твоих – не искушенных в
страсти – рук?
Что может быть больней
и осиянней
Еще не вовсе
выплаканных глаз?
Что может быть
печальней и желанней
Уст, бредовых не
говоривших фраз?
Газель моя,
подстреленная злыми!
Подснежник бессарабский
– виорель!
Виктория! И грустно это
имя,
Как вешняя плакучая
свирель.
1933. Апрель, 12
Кишинев