Сошлись чертовки на
перекрестке,
На перекрестке трех
дорог.
Сошлись к полнóчи, и
месяц жесткий
Висел вверху, кривя
свой рог.
Ну, как добыча? Сюда,
сестрицы!
Мешки тугие, – вот
прорвет!
С единой бровью и с
ликом птицы, –
Выходит старшая вперед.
И запищала, заговорила,
Разинув клюв и супя
бровь:
«Да что ж, неплохо!
Ведь я стащила
У двух любовников –
любовь.
Сидят, целуясь... А я,
украдкой,
Как подкачусь, да сразу
– хвать!
Небось, друг друга
теперь не сладко
Им обнимать да
целовать!
А вы, сестрица?» – «Я
знаю меру,
Мне лишь была б полна
сума.
Я у пророка украла
веру, –
И он тотчас сошел с
ума.
Он этой верой махал,
как флагом,
Кричал, кричал...
Постой же, друг!
К нему подкралась я
тихим шагом –
Да флаг и вышибла из
рук!»
Хохочет третья: «Вот
это средство!
И мой денечек не был
плох:
Я у ребенка украла
детство,
Он сразу сник. Потом
издох».
Смеясь, к четвертой
пристали: ну же,
А ты явилась с чем,
скажи?
Мешки тугие, всех наших
туже...
Скорей веревку развяжи!
Чертовка мнется,
чертовке стыдно...
Сама худая, без лица.
«Хоть я безлика, а все
ж обидно:
Я обокрала – мудреца.
Жирна добыча, да в жире
ль дело!
Я с мудрецом сошлась на
грех.
Едва я мудрость стащить
успела, –
Он тотчас стал
счастливей всех!
Смеется, пляшет... Ну,
словом, худо.
Назад давала – не
берет.
«Спасибо, ладно! И вон
отсюда!»
Пришлось уйти... Еще
убьет!
Конца не вижу я
испытанью.
Мешок тяжел, битком
набит!
Куда деваться мне с
этой дрянью?
Хотела выпустить – сидит».
Чертовки взвыли:
наворожила!
Не людям быть
счастливей нас!
Вот угодила, хоть и без
рыла!
Тащи назад! Тащи
сейчас!
«Несите сами! Я понесла
бы,
Да если люди не берут!»
И разодрались четыре
бабы:
Сестру безликую дерут.
Смеялся месяц... И от соблазна
Сокрыл за тучи острый
рог.
Дрались... А мудрость
лежала праздно
На перекрестке трех
дорог.
1908