Я в лодке Харона, с
гребцом безучастным.
Как олово, густы
тяжелые воды.
Туманная сырость над
Стиксом безгласным.
Из темного камня
небесные своды.
Вот Лета. Не слышу я
лепета Леты.
Беззвучны удары
раскидистых весел.
На камень небесный
багровые светы
Фонарь наш неяркий и
трепетный бросил.
Вода непрозрачна и
скована ленью...
Разбужены светом,
испуганы тенью,
Преследуют лодку в
бесшумной тревоге
Тупая сова, две летучие
мыши,
Упырь тонкокрылый,
седой и безногий...
Но лодка скользит не
быстрей и не тише.
Упырь меня тронул
крылом своим влажным...
Бездумно слежу я за
стаей послушной,
И все мне здесь кажется
странно-неважным,
И сердце, как там, на
земле, – равнодушно.
Я помню, конца мы
искали порою,
И ждали, и верили
смертной надежде...
Но смерть оказалась
такой же пустою,
И так же мне скучно,
как было и прежде.
Ни боли, ни счастья, ни
страха, ни мира,
Нет даже забвения в
ропоте Леты...
Над Стиксом безгласным
туманно и сыро,
И алые бродят по камням
отсветы.
1900