Спит ковыль. Равнина
дорогая,
И свинцовой свежести полынь.
Никакая родина другая
Не вольет мне в грудь
мою теплынь.
Знать, у всех у нас
такая участь.
И, пожалуй, всякого
спроси –
Радуясь, свирепствуя и
мучась,
Хорошо живется на
Руси.
Свет луны таинственный
и длинный,
Плачут вербы, шепчут
тополя.
Но никто под окрик
журавлиный
Не разлюбит отчие
поля.
И теперь, когда вот
новым светом
И моей коснулась жизнь
судьбы,
Все равно остался я
поэтом
Золотой бревёнчатой
избы.
По ночам, прижавшись к
изголовью,
Вижу я, как сильного
врага,
Как чужая юность
брызжет новью
На мои поляны и луга.
Но и все же, новью той
теснимый,
Я могу прочувственно
пропеть:
Дайте мне на родине
любимой,
Все любя, спокойно
умереть!
Июль 1925