1
Не сестра месяца из
темного болота
В жемчуге кокошник в
небо запрокинула, –
Ой, как выходила Марфа
за ворота,
Письменище черное из
дулейки вынула.
Раскололся зыками колокол
на вече,
Замахали кружевом
полотнища зорние;
Услыхали ангелы голос
человечий,
Отворили наскоро
окна-ставни горние.
Возговóрит Марфа голосом
серебряно:
«Ой ли, внуки Васькины,
правнуки Микулы!
Грамотой московскою
извольно повелено
Выгомонить вольницы
бражные загулы!»
Заходила буйница выхвали
старинной,
Бороды, как молнии,
выпячили грозно:
«Что нам Московия – как
поставник блинный!
Там бояр-те жены
хлыстают загозно!»
Марфа на крылечко праву
ножку кинула,
Левой помахала каблучком
сафьяновым.
«Быть так, – кротко
молвила, черны брови сдвинула, –
Не ручьи – брызгатели
выцветням росяновым…»
2
Не чернец беседует с
Господом в затворе –
Царь московский
антихриста вызывает:
«Ой, Виельзевуле, горе
мое, горе,
Новгород мне вольный ног
не лобызает!»
Вылез из запечья сатана
гадюкой,
В пучеглазых бельмах
исчаведье ада.
«Побожися душу выдать
мне порукой,
Иначе не будет с
Новгородом слада!»
Вынул он бумаги – облака
клок,
Дал ему перо – от молнии
стрелу.
Чиркнул царь кинжалищем
локоток,
Расчеркнулся и зажал
руку в полу.
Зарычит антихрист зёмным
гудом:
«А и сроку тебе, царь,
даю четыреста лет!
Как пойдет на Москву
заморский Иуда,
Тут тебе с Новгородом и
сладу нет!»
«А откуль гроза, когда
ветер шумит?» –
Задает ему царь хитрóй
спрос.
Говорит сатана зыком черных
згит:
«Этот ответ с собой
ветер унес…»
3
На соборах Кремля
колокола заплакали,
Собирались стрельцы из
дальных слобод;
Кони ржали, сабли
звякали,
Глас приказный чинно
слухал народ.
Закраснели хоругви,
образа засверкали,
Царь пожаловал бочку с
вином.
Бабы подолами слезы
утирали, –
Кто-то воротится
невредим в дом?
Пошли стрельцы, запылили
пó полю:
«Берегись ты теперь,
гордый Новоград!»
Пики тенькали, кони
топали, –
Никто не пожалел и не
обернулся назад.
Возговóрит царь жене
своей:
«А и будет пир на красной
браге!
Послал я сватать
неучтивых семей,
Всем подушки голов
расстелю в овраге».
«Государь ты мой, –
шомонит жена, –
Моему ль уму судить суд
тебе!..
Тебе власть дана, тебе
воля дана,
Ты челом лишь бьешь
одноей судьбе…»
4
В зарукавнике Марфа Богу
молилась,
Рукавом горючи слезы
утирала;
За окошко она
наклонилась,
Голубей к себе на колени
сзывала.
«Уж вы, голуби, слуги
Боговы,
Солетайте-ко в райский
терем,
Вертайтесь в земное
логово,
Стучитесь к новоградским
дверям!»
Приносили голуби от Бога
письмо,
Золотыми письменами
рубленное;
Села Марфа за расшитою
тесьмой:
«Уж ты, счастье ль мое
загубленное!»
И писал Господь своей
верной рабе:
«Не гони метлой тучу
вихристу;
Как московский царь на
кровавой гульбе
Продал душу свою
антихристу…»
5
А и минуло теперь
четыреста лет.
Не пора ли нам, ребята,
взяться за ум,
Исполнить святой Марфин
завет:
Заглушить удалью
московский шум?
А пойдемте, бойцы,
ловить кречетов,
Отошлем дикомытя с
потребою царю:
Чтобы дал нам царь ответ
в сечи той,
Чтоб не застил он новоградскую
зарю.
Ты шуми, певунный
Волохов, шуми,
Разбуди Садко с Буслаем
на-торгаш!
Выше, выше, вихорь, тучи
подыми!
Ой ты, Новгород, родимый
наш!
Как по быльнице тропинка
пролегла;
А пойдемте стольный Киев
звать!
Ой ли вы, с Кремля
колокола,
А пора небось и честь
вам знать!
Пропоем мы Богу с
ветрами тропарь,
Вспеним белую попончу,
Загудит наш с веча
колокол, как встарь,
Тут я, ребята, и
покончу.
Сентябрь 1914