Чтоб не ругалась больная мать,
Я приду, как… сука,
У порога околевать.
I
Ты ведь видишь, что ночь
хорошая,
Нет ни холода, ни тепла.
Так зачем же под лунной
порошею
В эту ночь ты совсем не
спала?
Не спала почему? Скажи
мне,
Я все [вынесу], все
перенесу [переживу].
И хоть месяцем желтым
выжну
Непосеянную полосу.
Весне зима есть,
Да, зима!
Ты ее ведь видела,
любимая, сама.
Береза, как в метель с
зеленым рукавом,
Хотя печалится, но не по
мне живом.
Скажи же, милая, когда
она печалится?
Кругом весна, и жизнь
моя кончается.
Но к гробу уходя и
смерть приняв постель
древесную
метель.
Вот потому всегда, когда
мой глаз остер,
Мне душу греет так
рябиновый костер,
Но все пройдет навек,
как этот жар в груди,
Береза милая, постой, не
уходи.
II
Сани. Сани. Конский бег.
Поле. Петухи да ветер.
Полюбил я русский снег
Тем, что чист и светел.
Сам я русский и далек,
Никогда не скрою:
Та звезда, что дал мне
рок,
Пропадет со мною.
*
Ночь проходит. Свет потух.
За окном поет петух.
И зачем в такую рань
Он поет – дурак и дрянь?
Но коль есть в том смысл
и знак,
Я такой, как он, дурак.
*
Небо хмурое. Небо
сурится.
К голосам я привычен и
глух.
Лишь тебя только, доброй
курицы,
Я желаю, далекий петух.
Нам ведь нечего делать и
надо ли?
Сдохну я, только ты не
ложись.
У моей, я хотел бы,
падали
Процветала куриная
жизнь.
III
Ты ведь видишь, что небо
серое
Так и виснет и липнет к
очам.
Ты прости, что я в Бога
не верую –
Я молюсь ему по ночам.
Так мне нужно. И нужно
молиться.
И, желая чужого тепла,
Чтоб душа, как бескрылая
птица,
От земли улететь не
могла.
<Октябрь 1925>