По горам, среди ущелий
темных,
Где ревел осенний
ураган,
Шла в лесу толпа бродяг
бездомных
К водам Ганга из далеких
стран.
Под лохмотьями худое
тело
От дождя и ветра
посинело.
Уж они не видели два дня
Ни приютной кровли, ни
огня.
Меж дерев во мраке непогоды
Что-то там мелькнуло на
пути;
Это храм – они вошли под
своды,
Чтобы в нем убежище
найти.
Перед ними на высоком
троне –
Сакья-Муни, каменный
гигант.
У него в порфировой
короне –
Исполинский чудный
бриллиант.
Говорит один из нищих:
«Братья,
Ночь темна, никто не
видит нас,
Много хлеба, серебра и
платья
Нам дадут за дорогой
алмаз.
Он не нужен Будде:
светят краше
У него, царя небесных
сил,
Груды бриллиантовых
светил
В ясном небе, как в
лазурной чаше...»
Подан знак, и вот уж по
земле
Воры тихо крадутся во
мгле.
Но когда дотронуться к
святыне
Трепетной рукой они
хотят, –
Вихрь, огонь и громовой
раскат,
Повторенный откликом в
пустыне,
Далеко откинул их назад.
И от страха всё
окаменело, –
Лишь один – спокойно
величав –
Из толпы вперед выходит
смело,
Говорит он богу: «Ты не
прав!
Или нам жрецы твои
солгали,
Что ты кроток, милостив
и благ,
Что ты любишь утолять
печали
И, как солнце,
побеждаешь мрак?
Нет, ты мстишь нам за
ничтожный камень,
Нам, в пыли простертым
пред тобой, –
Но, как ты, с
бессмертною душой!
Что за подвиг сыпать
гром и пламень
Над бессильной, жалкою
толпой,
О, стыдись, стыдись,
владыка неба,
Ты воспрянул – грозен и
могуч, –
Чтоб отнять у нищих
корку хлеба!
Царь царей, сверкай из
темных туч,
Грянь в безумца огненной
стрелою, –
Я стою, как равный, пред
тобою
И, высоко голову подняв,
Говорю пред небом и
землею,
Самодержец мира, ты не
прав!»
Он умолк, и чудо
совершилось:
Чтобы снять алмаз они
могли,
Изваянье Будды
преклонилось
Головой венчанной до
земли,
На коленях, кроткий и
смиренный,
Пред толпою нищих царь
вселенной,
Бог, великий бог лежал в
пыли!
1885