Когда вступал я в жизнь,
мне рисовалось счастье
Как светлый чудный сад,
где ветерок качал
Гирлянды белых роз, не
знающих ненастья,
И легкие струи фонтанов
колебал,
Где кружевом взвились причудливые
зданья,
И башен, и зубцов так
нежен был узор,
Что в розовом огне
вечернего сиянья
Просвечивал насквозь их
матовый фарфор;
Толпу нарядных жен
баюкали гондолы,
Роняя за собой над
зеркалом прудов
То складки бархата и
звуки баркаролы,
То вздохи мандолин и
лепестки цветов.
На гладких лестницах из
черного агата
Павлины нежились, и в
чудные цвета
Окрашивался блеск их
пышного хвоста;
И всюду – музыка и
волны аромата,
И надо всем любовь,
любовь и красота...
Но жизнь была не рай, а
труд во мгле глубокой,
Унылый, вечный труд
сегодня, как вчера,
Бессонницы ночей, немые
вечера
В рабочей комнате при
лампе одинокой.
Зато бывают дни, когда
я сознаю,
Что в муках и борьбе
есть что-то мне родное,
Такое близкое и сердцу
дорогое,
Что я почти готов
любить печаль мою,
Любить на дне души
болезненные раны
И серый полумрак, и
холод, и туманы.
За прежний мир надежд,
лазури, нег и роз,
Быть может, я не дам
моих страданий милых
И бедной комнаты, и
сумерек унылых,
И тайных жгучих слез...
1885