Не думала ли ты, что,
бледный и безмолвный,
Я вновь к тебе приду,
как нищий, умолять,
Тобой отвергнутый,
тобою вечно полный,
Чтоб ты позволила у ног
твоих рыдать?
Напрасная мечта!
Слыхала ль ты порою,
Что в милой праздности
не все, как ты, живут,
Что где-то есть борьба
и мысль, и честный труд
И что пред ними ты –
ничто с твоей красою?
Смотри, – меня зовет
огромный светлый мир:
Есть у меня бессмертная природа
И молодость, и гордая свобода,
И Рафаэль, и Данте, и Шекспир!
И думать ты могла, что
я томиться буду
Или у ног твоих
беспомощно рыдать?
Нет, стыдно пред тобой
мне слезы расточать, –
Забудь меня скорей, как
я тебя забуду!
О, неразумное,
прелестное дитя,
Ты гнева моего, поверь,
не заслужила, –
Но если б ты могла
понять, какая сила
Была у ног твоих, когда
со мной, шутя,
Играла ты в любовь и
всё потом разбила, –
Тогда лицо твое
зарделось бы стыдом,
И над поруганной
любовью, над мечтами,
Что ты разрушила своими
же руками,
Не я, а ты в отчаянье немом
Рыдала бы теперь
горючими слезами!
1886