Схоластик некий, именем
Евлогий,
Подвинутый любовью, мир
презрел
И в монастырь ушел,
раздав именье,
Но, ремесла не ведая, меж
братий
В бездействии невольном
пребывал.
Однажды он
расслабленного встретил,
Лежавшего на улице, без
рук,
Без ног; молил он гласом
лишь и взором
О помощи. Евлогий же
сказал:
«Возьму к себе
расслабленного, буду
Любить его, покоить до
конца,
И так спасусь. Терпенья
дай, о, Боже,
Мне, грешному, чтоб
брату послужить!»
Он, приступив к
расслабленному, молвил:
«Ты хочешь ли, возьму
тебя к себе
И скоро твой недуг и
старость упокою?»
«Ей, Господи!» –
расслабленный в ответ,
Тогда Евлогий: «Приведу
осла,
Чтоб отвезти тебя в мою
обитель».
И с радостью великой
ожидал
Его бедняк. Привел осла
Евлогий,
Больного взял, отвез к
себе домой
И стал о нем заботиться,
и пробыл
Пятнадцать лет
расслабленный в дому
Евлогия, и тот его
покоил,
Служил ему, как дряхлому
отцу,
Кормил его, как малого
ребенка,
На собственных руках его
носил.
Но дьявол стал
завидовать обоим:
Хотел он мзды Евлогия
лишить.
И, развратив
расслабленного, ярость
Вдохнул в него, и начал
тот во гневе
Евлогия хулить: «Ты –
беглый раб,
Похитивший именье
господина!
Ты чрез меня спасаешься,
ты принял
Калеку в дом, чтоб
назвали тебя
И праведным и
милосердным люди!..»
Но с кротостью
ответствовал Евлогий:
«Не будь ко мне
несправедливым, брат,
И лучше ты скажи, какое
зло
Я сотворил тебе, – и я
покаюсь».
Но возопил калека: «Не
хочу
Любви твоей! Неси меня
из дома,
На улице повергни! Не
хочу
Ни ласк твоих, ни твоего
покоя!»
Евлогий же: «Молю тебя,
утешься!»
Но в ярости
расслабленный кричал:
«Мне скучно здесь,
противна эта жизнь!
И не терплю я твоего
лукавства...
Дай мяса мне!.. Я мяса
есть хочу!..»
Тогда принес ему Евлогий
мяса.
«Один с тобою быть я не
могу:
Хочу живых людей, хочу
народа!» –
«Я много братий приведу
тебе...» –
«О, горе мне, – больной
ему в ответ, –
О, горе, окаянному!
Противно
И на твое лицо смотреть:
ужель
Еще толпу таких же
праздноядцев
Ты приведешь ко мне?..»
И разъярился,
И голосом он диким
возопил:
«Нет, не хочу я, не
хочу! Повергни
Опять меня туда, откуда
взял:
На улицу хочу я, на
распутье!
Там – пыль и солнце,
пролетают птицы,
И по камням грохочут колесницы,
Там ветер пахнет морем,
и вдали
Крылатые белеют
корабли...
Мне скучно здесь, где
лишь лампады, тлея,
Коптят немые лики
образов,
Где – ладана лишь запах
да елея,
И душный мрак, и звон
колоколов...
О, если б были руки, –
удавился
Иль заколол бы я себя
ножом!..»
В смятении пошел Евлогий
к братьям.
«Что делать мне?» – он
старцев вопросил.
Они его к Антонию
послали.
И на корабль он посадил
больного,
И выехал, и прибыл к той
земле,
Где жил Антоний,
схимник, и с калекой
Пришел к нему Евлогий и
сказал:
«Пятнадцать лет больному
я служил, –
Он за любовь меня
возненавидел.
И я спросить пришел к
твоей святыне,
Что сотворю я с ним?»
Тогда в ответ
Проговорил Антоний
гласом тяжким
И яростным: «Евлогий,
если ты
Отвергнешь брата, –
помни, что Спаситель
Бездомного вовеки не
отвергнет:
Его в раю высоко над
тобой
Он вознесет». Евлогий
ужаснулся;
Антоний же –
расслабленному: «Раб,
Земли и неба
недостойный, ты ли
Дерзнул хулу на Господа
изречь?..
Так помни же, что Сам
тебе Спаситель
Во образе Евлогия
служил!»
Потом он стал учить
обоих: «Дети,
Не разлучайтесь друг от
друга, – нет:
От сатаны пришло вам
искушенье.
Идите с миром, отложив
печаль.
Я ведаю, что при конце
вы оба,
Что близко смерть: вы у
Христа венцов
Заслужите, ты – им, а он
– тобою.
Но если б Ангел Смерти
прилетел
И на земле вас не нашел
бы вместе, –
То лишены вы были бы
венцов.
Так те, кто любят –
мученики оба,
Прикованы друг к другу
навсегда:
И большего нет подвига
пред Богом,
Нет в мире большей
казни, чем любовь!»
Потом, когда они
вернулись в келью
И в мире прожили
двенадцать дней,
Исполнены любовью
совершенной, –
Евлогий умер, и на
третий день
Расслабленный за братом
в лоно Бога
Для вечного покоя
отошел.
1891