1
Снилось мне – мы жили в старом доме,
Тишина царила в гулких залах.
По стенам висели в ряд портреты
И смотрели острыми глазами.
В старой спальне –
старое убранство,
Все с гербами, в темных,
строгих тонах.
Посредине – ложе с
балдахином.
Между двух зеркал оно
стояло,
Повторяясь ими
бесконечно.
Но когда являлся мой любимый –
Волшебством здесь все преображалось.
Колебались ткани занавесок,
Зацветали затканные розы –
И со стен суровые портреты
На меня приветливей смотрели.
2
Между ними был один старинный
На заклятом дереве портретик, –
Черный, злой, горбатый человечек:
Дикий профиль, волосы щетиной,
Рот широкий с волчьими зубами.
Страшных снов
таинственный гадатель,
Черных дней зловещий
прорицатель,
Он висел в моей
опочивальне
Прямо, прямо против
изголовья.
Обладал одним он странным свойством:
Если в доме было все спокойно,
Если друг ко мне был благосклонен, –
Злой горбун угрюмо хмурил брови.
Если ж небо жизни
омрачалось,
Если в доме грусть была
иль горе,
Или милый на меня
сердился, –
Злой горбун зиял улыбкой
страшной.
3
Снилось мне, что раз, проснувшись утром,
Чувствую, что сердце тихо ноет.
Я спешу к волшебному портрету,
Подхожу, смотрю, – горбун смеется…
Сердце сжалось. Кровь
захолодела.
Вспоминать я стала день
вчерашний,
Не случилось ли какое
горе,
Или я пред другом
провинилась? –
Ничего припомнить не
могу я,
Только сердце бьется все
больнее.
Подошла я к зеркалу двойному
Расчесать каштановые косы.
Вижу – лик мой в зеркале белеет
Молодой и нежной красотою.
И в душе я гордо
усмехнулась.
И в душе воскресли все
надежды!
Молода еще я и
прекрасна.
Мы еще поборемся,
любимый!
4
Я оделась в легкие одежды,
В белый цвет, как любит мой любимый,
И спешу по лестнице заветной,
Что ведет в его опочивальню.
Я спешу и вижу – мне
навстречу
Вся в слезах бежит моя
служанка, –
На три дня уехал
повелитель,
Ждать его велел не
засыпая.
Как змея холодная и злая
Жажда смерти в сердце шевельнулась,
Но любовь посеяла надежду:
Как-нибудь три дня переживу я,
Как-нибудь перенесу разлуку.
5
Я ждала его три долгих
ночи.
Три зари я без него
встречала.
К вечеру на третий день
уснула.
Вдруг, сквозь сон,
послышались мне стуки,
Стуки, шумы, звоны,
разговоры,
Голос друга, смех его
веселый…
Я проснулась, – звуки
отзвучали…
Голоса угасли в
отдаленье…
Где-то дверь
захлопнулась… Все стихло.
6
Я – к портрету. Он опять
смеется.
Злой горбун оскалил
волчьи зубы.
Я зову, – бежит моя
служанка,
Говорю: «Подай мои
наряды.
Принеси запястья, ожерелья,
Шелк и бархат, жемчуг и алмазы,
Я хочу одеться королевой,
Потому что мой король вернулся!»
– Госпожа, – лепечет мне
служанка, –
Не один вернулся
повелитель,
Не один – с чужой
нарядной дамой.
И портрет ее велел
повесить
Над твоею брачною постелью».
(В нашем доме был такой обычай:
Кто бы ни был новый посетитель, –
Вмиг лицо его изображалось
На доске волшебной против входа).
Обернулась я и вижу –
точно,
Над моим висит он
изголовьем,
Подошла я с трепетом к
портрету,
Подошла, взглянула –
изумилась.
Вместо глаз – две круглые гляделки,
Грубый нос и брови – как колеса,
Толстых губ нахальная улыбка
С добродушно-глупым выраженьем.
О, когда б она была
прекрасна, –
Я б изныла ревностью
бессильной!
Но взглянув на эту, –
почему-то
Умереть я снова захотела…
7
До зари очей я не смыкала.
Рано утром, слышу, под окошком,
Чей-то голос, женский и визгливый,
Говорит кому-то: «До свиданья».
Я – к окну. И вижу –
наши кони;
Вороной и белая лошадка,
Будто день и ночь,
впряглись в карету,
А в карету входит незнакомка.
Круглыми как бусины
глазами
Смотрит вверх,
коротенькой рукою
Поцелуй кому-то посылает
И твердит: «До скорого
свиданья!»
В третий раз я смерти пожелала.
О, когда б уснуть и не проснуться!
8
Как-то скоро день
сменился ночью,
Будто вовсе дня и не
бывало,
Загорелись свечи и
лампады,
Злой горбун широко
скалит зубы.
Я оделась в черный-черный бархат,
В знак печали косы распустила,
В черный флер закуталась и вышла.
Я должна увидеть дорогого,
Иль от боли сердце разорвется!
Я иду по залам одиноким.
В зеркалах мелькаю
бледным ликом.
Тень моя колеблется за
мною,
Бесконечно длится
анфилада.
По стенам висят пустые рамы,
В рамах нет ни дам, ни кавалеров.
Длинный стол мне заступил дорогу…
Не дойти мне, видно, к дорогому!
9
За столом сидят, болтают
гости,
Лица их так странно мне
знакомы:
Слева те, что числятся
живыми,
Справа те, что числятся
в умерших.
Как пройти мне: слева
или справа?
Не хочу к живым! С живыми скучно.
Разговоры заведут, расспросы,
Заглянут в мою больную душу,
Захотят узнать, что в ней сокрыто,
Что и мне самой еще неясно.
Лучше – к мертвым. С
мертвыми – отрадней.
Ничего им от меня не
надо.
Лики их
торжественно-бесстрастны,
Голоса –
таинственно-беззвучны.
И пошла я смело и спокойно,
Длинный стол направо обогнула.
Тихо, тихо мертвые сидели,
Тихо вслед мне что-то зашептали.
10
Я бегу по лестнице
заветной,
Подо мной поют, гудят
ступени,
Каждая звучит особой
нотой,
Выше, выше… будто я
ступаю
По струнам певучего
органа.
Подо мной поют, гудят ступени
О блаженном мщенье всепрощенья,
А в душе – бушующее море!
Жизнь и смерть слились в единый трепет!
О, мой друг, тебя ли я
увижу?
Не в мечтах, не
призраком, не в сказке?
Если есть такое счастье
в мире, –
Наша жизнь – прекрасней
сновиденья!
Но дрожат, колеблются ступени,
Между ними – черные провалы,
А в провалах – бездна… Мрачной тенью
Злой горбун вдруг вырос предо мною.
11
Он растет – и рост его
ужасен.
Он взмахнул гигантскими
руками.
Знаю, знаю, – надо мне
проснуться,
Чтоб не пасть в зияющую
бездну!.
Поздно! Сном я больше не владею.
Страшный сон моей владеет волей.
Надо мною – хохот привиденья,
Подо мной – бездонное пространство.
Обрываюсь. Падаю. «Любимый!
За тебя!»… Лечу и – просыпаюсь.
12
Нет такой волшебной,
странной сказки,
Чтоб могла сравниться с
правдой жизни,
В странных снах – таятся
тайны духа,
В тайнах духа – скрыто
откровенье.