Поэты на Руси не любят
долго жить:
Они проносятся
мгновенным метеором,
Они торопятся свой
факел потушить,
Подавленные тьмой, и
рабством, и позором.
Их участь – умирать в
отчаянье немом,
Им гибнуть суждено,
едва они блеснули,
От злобной клеветы,
изменнической пули
Или в изгнании глухом.
И вот еще один, – его
до боли жалко:
Он страстно жить хотел
и умер в двадцать лет.
Как ранняя звезда, как
нежная фиалка,
Угас наш мученик-поэт!
Свободы он молил, живой
в гробу метался,
И все мы видели – как
будто тень легла
На мрамор бледного,
прекрасного чела;
В нем медленный недуг
горел и разгорался,
И смерть он призывал –
и смерть к нему пришла
Кто виноват? К чему
обманывать друг друга!
Мы, виноваты – мы.
Зачем не сберегли
Певца для родины, когда
еще могли
Спасти его от страшного недуга.
Мы все, на торжество
пришедшие сюда,
Чтобы почтить талант
обычною слезою, –
В те дни, когда он гас,
измученный борьбою,
И жаждал знания,
свободы и труда,
И нас на помощь звал с
безумною тоскою,
Друзья, поклонники, где
были мы тогда?..
Бесцельный шум газет и
славы голос вещий, –
Теперь, когда он мертв,
– и поздний лавр певца,
И жалкие цветы
могильного венца –
Как это всё полно
иронии зловещей!..
Поймите же, друзья, он
не услышит нас:
В гробу, в немом гробу
он спит теперь глубоко,
И между тем как здесь
всё нежит слух и глаз,
И льется музыка, и
блещет яркий газ, –
На тихом кладбище он
дремлет одиноко
В глухой, полночный час...
Уста его навек
сомкнулись без ответа...
Страдальческая тень
погибшего поэта,
Прости, прости!..
1887