Я знаю: грозный час
великого крушенья
Сметет развалину веков –
Уродливую жизнь
больного поколенья
С ее расшатанных основ, –
И новая земля, и новые
народы
Тогда увидят пред собой
Не тронутый никем, –
один лишь мир природы
С его немеркнущей красой.
Таков же, как теперь,
он был, он есть и будет,
Он вечно юн, как Божество;
И ни одной черты никто
в нем не осудит
И не изменит ничего.
Величественный зал для
радостного пира,
Для пира будущих людей,
Он медлит празднеством
любви, добра и мира
Лишь в ожидании гостей:
Разостланы ковры лугов
необозримых;
На вековом граните гор
Покоится в лучах лампад
неугасимых
Небес сапфировый шатер;
И тень из опахал из
перьев тучек нежных
Дрожит на зеркале волны,
И блещет алебастр
магнолий белоснежных,
И розы нектаром полны,
И это всё – для них:
всё это лишь убранство
Для торжества грядущих дней,
Где трапезою – мир,
чертогами – пространство
Земли и неба, и морей.
И вот зачем полна
природа для поэта,
На лоне кроткой тишины,
Едва понятного, но
сладкого обета
Неумирающей весны.
И вот зачем цветы кадят
свое куренье
Во мгле росистых вечеров,
И вот о чем гремит
серебряное пенье
Неумолкающих валов.
1884