Товарищ юности, я жду
тебя
На берегах Ириса
благодатных,
Где годы нашей золотой
весны
Текли в трудах и мирном
песнопенье.
Хоть покосился мой
убогий дом,
Но те же вкруг долины и
холмы,
Покрытые обильным
виноградом,
И так же голуби в саду
воркуют
И плещут белоснежными
крылами…
Сестра Макрина так же за
работой
Поет псалмы Давидовы, и
нам
Лишь одного тебя
недостает.
Что ты замолк? Святую
тишину,
Подобно горлице
пустыннолюбной,
Ты возлюбил от самых
первых лет.
Как счастлив ты,
укрывшись навсегда
От клеветы и зависти
врагов
И от коварной дружбы.
Но покинь
Твою пустыню и приди ко
мне.
Уж я не тот: тяжелые
недуги
Мне говорят о радостном
конце,
И частая сверкает
седина
В седеющих кудрях
сестры Макрины.
В вечерний час, за
скромною трапезой,
Вспомянем прошлое: дни
первой дружбы,
Связавшей нас на
площади Афин,
Где нас любили
эллинские музы,
Особенно тебя: в твоих
руках
Воскресла ионическая
лира.
Ты помнишь ли, как
жадно пили мы
Сладчайший мед
премудрого Платона
И как пленил нас пылкий
Демосфен?
О, суета! о, молодость!
Иная
Пришла пора, и к Ливии
священной
Направил я смиренные
стопы
И навестил пустынные
пещеры,
Обители отшельников
святых,
И, вдохновен высоким их
примером,
Сложил в уме монашеский
устав
И начал брань с
желаниями плоти,
Жестокую, мучительную
брань.
О, как меня в свои
ловили сети
И сладкий сон, крылатый
соблазнитель,
И жажда яств, и
пламенное жало
Неистового плотского
греха!
Но я мертвил на камне
раскаленном,
Под солнцем изнуряющим
пустыни,
Враждебной плоти
немощный сосуд,
И очищал скудель
Святого Духа,
И горницу достойную
готовил,
Дабы принять таинственного
гостя –
Спасителя святую плоть
и кровь, –
Пока меня с
благословеньем авва
Не отпустил служить
Господней Церкви.
Настало время
рукоположенья:
Я помню миг
таинственный, когда
Евсевий, надо мной
скрестивши руки,
Молился, чтоб
спустилась на меня
Святого Духа благодать…
и вдруг,
Как солнца луч, как
гром, по сводам храма
Промчалось слово
жданное: «Достоин»,
И клир его трикраты
повторил.
Увидел ясно я сквозь
фимиам:
В сияньи солнца голубь
белокрылый
Над головой моею
воспарил,
И сердца вдруг
коснулась благодать,
И внутренность моя
затрепетала…
Иным предстал передо
мною мир,
Когда из храма вышел я:
о Боге
Вещали мне напевы диких
птиц,
О нем цветы шептали
полевые
И гимн Ему стенанием
валов
Смятенно пело море
голубое.
Весь мир тогда лежал
передо мной
Раскрытою божественною
книгой,
Которую читал я без
труда,
И пело сердце, как
псалом Давида.
Благодаренье Богу! лишь
одно
Меня теперь гнетет
воспоминанье:
В моих мечтах проходит,
как живой
Товарищ наш, несчастный
Юлиан,
Который стал игрушкой
Сатаны
И осквернил нечестием
престол,
Восстановив служение
богам,
Стремясь вернуть на
ветхие пути
Нас, возрожденных
кровию Христовой.
Ты был всегда к нему
несправедлив,
Сознай свою ошибку.
Светлый дух
Горел в покойном
Кесаре: когда бы
Он верен был святой
Христовой Церкви,
Пришли бы золотые
времена;
Но соблазнил коварный
обольститель
Безумца Юлиана, и
возмездьем
Ему была парфянская
стрела.
Господь его рассудит…
Бури вновь
Теперь волнуют Церковь:
нечестивый
Валент поносит Господа
Христа,
Его равняя с тварями
земными
И отлучив от света
Отчей славы.
Но мы стоим на страже
православья:
Бич ариан, святитель
Афанасий,
С епископом святого
града Рима,
Блюдущим ключ апостола
Петра.
Я жду тебя. Обсудим
сообща
Церковные дела. Как
твой отец,
И ты цветешь маслиной
плодовитой;
Как дикий крин,
возросший средь пустыни,
Ты далеко благоухаешь
Церкви
И песнями, и вышним
богословьем.
Нам твой совет
необходим. А кстати
Вспомянем юность, ночи
посвятим
Молитве и святому
песнопенью,
За всё, за всё Творца
благодаря
И к новому пути
готовясь. Бог
Меня зовет: я чувствую
призыв
И в песне ветра, и в
звенящем крике
Небесных птиц, а
вянущая плоть,
И костный лом, и шум в
ушах, – всё шепчет
«Окончен труд, сбирайся
в дальний путь».