Три дня подряд
господствовала вьюга,
И всё утихло в
предвечерний час.
Теплом повеяло приветно
с юга,
И голубой и ласковый
атлас
Мне улыбнулся там, за
леса краем,
Как взор лазурный
серафимских глаз.
И я стою перед
разверстым раем,
Где скорби все навек
разрешены.
Стою один, овеян и
лобзаем
Незримыми крылами
тишины.
Леса синеют, уходя в
безбрежность,
Сияют мне с вечерней
вышины
И кроткий мир и
женственная нежность.
Моя душа – младенчески
чиста,
Забыв страстей безумную
мятежность
И для молитв очистивши
уста.
Недвижны ели, в небо
поднимая
Ряды вершин – подобия
креста;
И, небесам таинственно
внимая,
Перед зари зажженным
алтарем,
Лежит земля, безлюдная,
немая.
Окрашена вечерним
янтарем
Эмаль небес за белыми
стволами.
Над тишиной
передвечерних дрем
Закатный храм поет
колоколами,
И гаснет там, за синею
чертой,
Последний раз сверкнувши
куполами.
Окончен день,
морозно-золотой.
Вечерний час! вечернее
моленье!
Вечерний час, заветный и
святой!
Пора. Огни затеплило
селенье;
Ложится тень на белые
снега,
И легкий дым клубится в
отдаленье,
Приветный дым родного
очага.
Как чувства все
таинственно окрепли!
Господь! Господь! к Тебе
зовет слуга:
Огонь любви в моей душе
затепли!