На целый день извозчик
нанят.
Как счастлив я! Уже
давно
Меня к себе Помпея
тянет,
Как тянет пьяницу
вино.
Полями катится
коляска…
Как в жизнь
ворвавшаяся сказка,
Покрыта пеплом и
золой,
Уже Помпея предо мной.
Два-три отеля с
рестораном,
А дальше – смерть. Всё
тихо вкруг.
Везувий замер и потух,
И над бездейственным
вулканом
Сияет голубая твердь,
Спокойно озаряя
смерть.
Смотря на гидов без
улыбки,
Вхожу в холодный
ресторан:
Пиликают плаксиво
скрипки
Для развлеченья
англичан.
Отдавши время
макаронам
И везувийским
благовонным
Вином – подобием
чернил –
Заливши их, в страну
могил
Иду, отпугивая гидов.
Сначала захожу в
музей,
Где, в муках
скорчившись, как змей,
И телом всем страданье
выдав,
Мертвец, засыпанный
золой,
Лежит столетья, как
живой.
Здесь всё померкло,
всё ослепло,
Всё искалечила судьба,
Везде – зола и груды
пепла,
Везде – разрытые
гроба.
И тут же – ясность
древних линий,
И беломраморный
триклиний,
Цветник и чистый
водоем.
За храмом – храм, за
домом – дом.
Вот светлое жилище
Веттий
С игривой живописью
стен;
Соблазном дышит
древний тлен…
В изяществе, во всем
расцвете
Греха, и юношей, и дев
Постиг внезапно Божий
гнев.
С какой изысканностью
люди
Здесь услаждали плоть
свою,
Весь разум изощряя в
блуде.
На крайней гибели краю
Они всю жизнь одели в
розы:
Везде двусмысленные
позы,
Везде объятья
страстных пар
И рядом с храмом –
лупанар.
О, ядовит твой пепел
смрадный,
Он трупным ядом
напоен,
Помпея! Пляска голых
жен,
Лозой увитых
виноградной,
Нас опьяняет и теперь,
В нас древний
пробудился зверь.
Закройте древние
могилы,
Не подымайте
мертвецов!
Уже зараза охватила
Европу с четырех
концов.
Помпея вся могильным
ядом
Отравлена… а тут же,
рядом
С развратным домом для
рабов,
Белеет улица гробов.
Здесь кипарисы в небе
синем
Чернеют, навевая мир.
Помпея спит, окончив
пир
И кубок выронив.
Покинем
С улыбкой грустной на
устах
Ее прелестный, грешный
прах.