Вступаю при луне в арену
Колизея.
Полуразрушенный,
великий и безмолвный,
Неосвещенными громадами
чернея,
Он дремлет голубым,
холодным светом полный.
Здесь пахнет сыростью
подземных галерей,
Росы, могильных трав и
мшистых кирпичей.
Луна печальная
покрылась облаками,
Как духи прошлого, как
светлые виденья,
Они проносятся с
воздушными краями
Над царством тишины, и
смерти, и забвенья.
В дворце Калигулы
заплакала сова...
На камне шелестит могильная
трава.
Как будто бы скользят
по месяцу не тучи,
А тени бледные...
сенаторские тоги...
Проходят ликторы –
суровы и могучи,
Проходят консулы –
задумчивы и строги...
Не буря на полях к
земле колосья гнет,
Пред императором
склоняется народ...
И месяц выглянул, и
тучи заблестели:
Вот кроткий Антонин и
Август величавый,
Воинственный Траян и
мудрый Марк Аврелий...
В порфирах веющих, в
мерцанье вечной славы
Грядут, блаженные!.. И
складки длинных риз –
Подобны облакам... И
тени смотрят вниз
На семихолмый Рим. Но в
Риме – смерть и тленье:
Потухли алтари, и Форум
спит глубоко,
И в храме Юлиев колонна
в отдаленье
Обломков мраморных
белеет одиноко.
И стонет в тишине
полночная сова,
На камне шелестит
могильная трава...
И взоры Кесарей
омрачены тоскою.
Скрывается луна,
безмолвствует природа...
Я вспоминаю Рим, и веет
надо мною
Непобедимый дух
великого народа!..
Мне больно за себя, за
родину мою...
О Тени прошлого, пред
вами я стою, –
И горькой завистью душа
моя томима!..
И, обратив назад из
бесконечной дали
Печальный взор на Рим,
они всё мимо, мимо
Проносятся, полны
таинственной печали...
И руки с жалобой я
простираю к ним:
О слава древних дней, о
Рим, погибший Рим!..
1891