Euridicen toto referebant flumine
ripae
Vergilii, Georg. IV*
Шел, возвращаясь из
ада, Орфей со своей Евридикой.
Все миновали преграды,
и только на самом пороге
Остановился и, клятву
забыв, на нее оглянулся,
Светом уже озаренную.
«Горе! – она возопила. –
Горе! Какое безумье
тебя и меня погубило!
Неумолимая участь
обратно меня отзывает,
Друг мой, прости же
навеки! Дремой затуманились очи,
И от тебя уношусь я, объятая
тьмой бесконечной,
Слабые руки к тебе я –
уже не твоя – простираю!»
Так простонала и дымом
растаяла в воздухе легком.
Ловит он тень ее, с ней
говорит, но ее уж не видит...
Там на высокой скале у
пустынного Стримона плачет
Горький певец, изливая
печаль свою в хладных пещерах,
И укрощаются звери, и
дубы сдвигаются песнью.
Так Филомела в тени
сребролистого тополя плачет,
Если птенцов из гнезда
ее пахарь жестокий похитит;
Плачет она по ночам,
повторяя унылую песню,
И наполняет стенящею
жалобой темные дали...
Раз он любил – и уже
никогда никого не полюбит;
В льдистой пустыне
Рифеевой, в вечных снегах Танаиса,
В полночи
Гиперборейской певец одинокий блуждает,
Тщетную милость Аида
клянет и зовет Евридику...
Презрены им Киконийские
жены, но отомстили:
В таинствах Вакха
ночных, в исступленьях святых растерзали
Юное тело и по полю
члены его разметали,
Голову жалкую волны
глубокого Эбра катили,
А замирающий голос всё
еще звал Евридику.
«О, Евридика!» – душа
его повторяла и в смерти,
И отзывалося эхо в
прибрежных скалах: «Евридика!»
<1924>
__________
*Берега по всей реке
повторяли: «Эвридика».
Вергилий, Георгики. IV (лат.).