Те дни хранятся в памяти
моей,
И их ничто не может
истребить,
Ничто, ничто, и тем
нежней, больней
Воспоминание, что
воротить
Того блаженства
краткого нельзя.
Моя глухая, темная
стезя
Мгновенье озарилась. Но
молчу.
Я жалоб и укоров не
хочу.
Но просто бы теперь
хотелось мне
С тобою побеседовать
вдвоем
Бездумно, тихо. Пусть
как в легком сне
Прошедшее встает. Уж на
твоем
Лице играет кроткая
печаль.
Должно быть, и тебе
былого жаль?
У ног твоих всё тот же
прежний я.
Как хорошо, о милая
моя!
Ты помнишь ли? тогда
была весна,
В разгаре май. Над
пыльною Москвой
Бледнела полночь. В
глубине окна
Играла ты с котенком.
Боже мой!
Как ты была безумно
хороша!
Казалось, долго спавшая
душа
Зажглась огнем,
проснулась, зацвела…
Ужель твоя улыбка
солгала?
Вплоть до зари не
отрывая глаз,
Очей глубоких зелень и
янтарь
Впивать, впивать…
Рассветный близок час,
Последний догорающий
фонарь
Вдали мерцает с
городской стены,
И мы измучены,
утомлены,
И ласково пересыпаешь
ты
Моих фиалок блеклые
цветы.
И едкие пурпурные уста
Смеются мне, и кажется:
вот-вот
Действительность
растает, как мечта,
И комната в
безбрежность уплывет!
И в тихом ужасе небытия
Цветет твоя улыбка. Ты
и я,
Безгласные, склоняя
взор во взор,
– Заброшенный в
пространство метеор.
И бесконечно длятся эти
сны,
И жалко пробудиться. Но
пора:
Уж улицы становятся
бледны,
Свежеет ветр, недолго
до утра,
В окно запахла белая
сирень,
Со стен и мебели
слетает тень,
И фонаря мигавший долго
газ
Мерцал, мерцал, и
наконец угас.
Но что же вдруг в тебе
произошло,
Что ты, как ядовитая
змея,
Ужалила мне сердце? О,
как зло
Ты пошутила, милая моя!
И тихо воротился я
домой
С опустошенной, мертвою
душой.
Пусть наши снова
встретились пути:
Весна прошла. Порхает
снег. Прости.