И. С. Щукину
Он за город ушел, где
дороги
Был крутой поворот.
Взоры монаха –
молитвенно строги.
Медленно солнце спадало
с прозрачных высот,
И молиться он стал, на
колени упал, и в фигуре
Были смиренье, молитва.
А воздух – прозрачен и пуст.
Лишь над обрывом скалы
в побледневшей лазури
Зыбкой листвой трепетал
засыпающий куст.
Воздух пронзали
деревьев сребристые прутья.
Горы волнами терялись,
и вечер, вздыхая, сгорал.
Знал он, что встретит
сегодня Ее на распутье…
Благовест дальний в
прозрачной тиши умирал.
Шагом неспешным прошла,
и задумчиво кротки
Были глаза голубые, и
уст улыбался коралл.
Пав на колени, он
замер, и старые четки
Всё еще бледной рукой
своей перебирал.
Осененная цветом миндальным,
Стояла одна у холма.
Замер благовест в
городе дальнем…
Ты ль – Мария, Мария
сама?
Никого. Только золотом
блещет
На закате пустая даль.
Веет ветер, и дерево
плещет,
Беззвучно роняя
миндаль.
1906