Полная народом
богомольным,
Ты, слиясь в один
небесный хор,
Славишь Бога звоном
колокольным
От Кремля до
Воробьевых гор.
Иоанна золотых
глаголов
Полны храмы; в чашах
рдеет кровь;
Каждый день на тысяче
престолов
Царь Небесный заклан
вновь и вновь.
Пусть растут громады
Вавилона:
Как и прежде, зелена
земля,
И несется радостного
звона
Древний гимн над
башнями Кремля.
Слышу сладкий ветр
весны церковной,
И победы час
невдалеке,
С дня, как дан Москве
отец духовный,
Кроткий старец в белом
клобуке.
Бедный сын незнаемого
рода,
Вскормленный Сибирскою
рекой,
Он – избранник
русского народа,
Он – печальник черни
городской.
Легкий и бесплотный,
как икона,
Добрый пастырь
страждущих овец,
Он к толпе спускается
с амвона
И ведет беседу, как
отец.
В бурях азиатской
полунощи,
Укрепил для подвига
Христос
Эту плоть, иссохшую,
как мощи,
С чистым снегом
старческих волос.
И несут к нему
страдальцы бремя
Нищеты и несказанных
мук:
Всё врачует, как в
былое время,
Белый патриаршеский
клобук.
С ангельскою нежностью
во гласе,
Рядом с ним, труды его
деля,
Выступает кроткий
Анастасий,
С посохом, по площади
Кремля.
Облеченный ризою
червленой,
Он, – как древний
мученик в крови,
Бледный лик, постами
истомленный,
Озарен сиянием любви.
Кто сей третий
черноризец строгий?
(Как бела, нежна его
рука!) –
Князь, презревший род
свой для убогой
Кельи и простого
клобука.
С темным, сокрушенным,
строгим взором,
Всю толпу волнуя
громом уст,
Голубым сияя омофором,
Он идет, как новый
Златоуст.
Он не помнит пиршеств
многолюдных,
Суета от сердца
далека.
Побледнела в четках
изумрудных
Княжеская, гордая
рука.
Шум толпы ему докучен
ныне,
И труды правленья –
тяжелей:
Улетел бы к Оптиной
пустыне
Строгий ангел
Дмитровских полей.
Только там – всё то,
что сердцу мило,
Тихие надгробные
кресты…
И зовет Амвросия
могила
Инока из мира суеты…
Не во сне ли было то
виденье?
Неужели вновь она
жива,
В золоте, в дыму кадил
и в пеньи
Третий Рим – священная
Москва?
Всё опять, как и во
время оно:
Верою горящие сердца,
Ангелы Кремлевского
Сиона,
Первый снег на площади
дворца.
Град родной! Ты не
узнаешь тлена,
И залог священный есть
у нас:
Мощи патриарха
Гермогена,
Кто страну родную
мукой спас.
1913