Благочестивый, скромный,
светлокудрый,
Ты юношей пришел к нам
в дом, чтоб мудрой
Латинской грамоте меня
учить. Тогда
Уже заметил я, что ты
любил всегда
Примеры приводить
Священного Писанья;
Ты весел был и прост,
исполнен состраданья
К больным и беднякам.
Любил я примечать
И девства строгого
прекрасную печать,
И свежесть юности в
твоем лице румяном.
Учитель ласковый, ты
схож был с Иоанном,
В изображении
умбрийских мастеров.
Когда же я солгал, ты
сделался суров,
А я горел в огне
раскаянья и горя,
В твоем насмешливом и
прозорливом взоре
Читая приговор. Познав
огонь стыда,
Уж больше пред тобой не
лгал я никогда.
Промчалось много лет, и
вот над милым прахом
Нежданно я узрел тебя
иеромонахом,
Под черным клобуком, с
кадильницей златой.
Уже двенадцать лет
прошло со встречи той,
И вот я посетил Белев,
где всей округе
Известен ты, как врач,
духовные недуги
Целящий силою
Христовою. И вновь
Соединила нас старинная
любовь,
Как двадцать лет назад,
над мудростью латыни…
О, не забуду вас,
Белевские святыни,
И светлую Оку, и
монастырский сад,
Где уверял монах, что я
– твой младший брат…
С высоким посохом, в
одежде белоснежной,
Ты шел меж цветников,
приветливый и нежный,
И цвел обширный сад,
возделанный тобой.
Был стол накрыт для нас
под твердью голубой,
Средь вольной зелени,
разросшейся и дикой,
И блюдо ждало нас с
душистой земляникой.
Роскошным вечером пошли
мы вместе в храм,
К субботней всенощной:
свершалась служба там
Порядком медленным, как
служат на Афоне.
Ходили дьяконы с
ковчегом благовоний,
И храм благоухал, как
райский вертоград.
Когда ж на литию ты шел
из Царских Врат,
С благоговеньем все
склонились на колени.
Никто не чувствовал
усталости и лени,
Хоть служба отошла в
двенадцатом часу.
А пустынь тихая, за
городом, в лесу, –
Вот райский уголок! Там
спят святые мощи,
Целебный студенец в
тени сосновой рощи
Врачует немощных. Там
из подземных недр
Журчат источники, и
зеленеет кедр,
И сосны зыблются, и
пахнут нежно туи;
Везде безмолвие, и
ледяные струи,
И сумрак сладостный, и
влажный, черный мох…
Вот пристань мирная от
всех земных тревог!
Златой Италии средь
знойной Тульской степи
Роскошный островок! Как
в сумрачном вертепе,
Иль в погребе сыром, в
подземной церкви мы,
И фрески дивные глядят
из полутьмы,
Молитва сладостна на
камне отсырелом…
Отец архимандрит! Когда
к твоим пределам
Опять направлю путь?
Пора, давно пора
Обняться с паствою
игумена Петра
В холмах смеющихся
уютного Белева.
Воспоминания далекого
былого
Опять подымутся, как в
голубом дыму!
Я помню, как, пронзив
годов грядущих тьму,
Ты вдруг промолвил мне,
смотря с улыбкой ясной:
«Зачем о будущем
тревожиться напрасно,
Когда последние
приходят времена,
Антихрист близится». И
полдня тишина,
И небо ясное над ясною
Окою, –
Все омрачилось вдруг
предсмертною тоскою.