Издалека, на утренней
лазури,
Уже горит громадный
купол твой,
И мощный звон
разносится в полях,
Со всех сторон скликая
богомольцев!
Приветствую тебя,
Иерусалим!
Прими меня в твои
святые своды
И осени державными
крылами,
Как птица, бесприютного
певца.
Прохлада, мир – в твоей
широкой, сени,
Куда не проникает зной
полудня,
И только лучезарная
лазурь
Вливается в
бесчисленные окна
Сияющего купола
Растрелли.
Художество времен
Елисаветы
На старине оставило
печать
Изящества и легкости.
Здесь пир
Воздушных форм и
красок. Как хорош
Пророк Амос, приемлющий
кошницу
С румяными, роскошными
плодами.
А по стенам, где
золотой Кувуклий
Горит в лучах
поднявшегося солнца,
Начертан злобный сонм
синедриона,
И перед ним, в
блестящем медном шлеме,
Прекрасный юноша
центурион
Вещает старцам чудо
Воскресенья.
Как пуст и глух к реке
бегущий сад,
Где соловьи поют, не
умолкая,
И белые черемухи в тиши
Душистый снег стряхают
на часовни.
О, Никонова древняя
обитель!
Прими привет церквей
чужбины дальней,
Где я вздыхал и помнил
о тебе.
Прими привет сурового
Стефана,
Прекрасного царя
Дунайских стран,
Стремящегося в небо
лесом башен,
Сужающихся кверху, как
стрела.
Я посетил его в неделю
Ваий,
Когда гремел
торжественный орган,
И весь народ согласно
пел: «Осанна».
Витала тьма в угрюмых,
древних сводах,
И только в недоступной
вышине,
Как рай, сияли окна
расписные.
Там райская нетленная
лоза
Горела виноградом
изумрудным,
И кровью рдели алые
плащи.
Там Добрый Пастырь шел
с далеких гор
С потерянной овцою
среброрунной…
Прими привет от льва
святого Марка,
Властителя Венеции
прекрасной.
Там над лазурным
зеркалом лагуны
Воздвигнут храм рукой
царьградских зодчих –
Подобие божественной
Софии.
Мозаикою золотой и
синей
Сияет он над площадью
веселой,
Овеянный дыханьем
теплым моря
И нежным лётом
голубиных крыл.
Прими привет владыки
полумира,
С вершины ватиканского
холма
Сверкающего золотом
тиары.
Я вспоминал в пустом
великолепьи
Громадного, холодного
Петра
Тебя, обитель Никона
святая.
Какая смерть в чертогах
Ватикана!
Как сиротливо мощи
Златоуста
Там ждут лобзанья
русских пришлецов,
Без скорбных слез, без
копоти кадильной!
Там даже гроб апостола
Петра
Не окрылил в душе моей
молитвы:
Едва взмахнув
бессильными крылами,
Она затихла, скованная
льдом
Изваянных из мрамора
кумиров…
Прими же их привет. Но
знай: нигде
Я не слыхал столь
радостного звона,
Как чудный гул твоих
колоколов,
Когда звучит у золотой
пещеры
Канон пасхальный, радуя
сердца
И ужасом волнуя
одержимых,
Кричащих, падающих в
диких корчах.
И кажется: в смятеньи
стонет ад,
Зане лишен он жала и
победы,
И торжествует утренняя
песнь
Архангелов, отъявших
камень гроба.
О, дивный храм! Еще
придет твой день:
Ты соберешь от севера и
юга
Твоих птенцов в сияющий
алтарь,
И двинутся с востока
патриархи
Занять места,
назначенные им
Под светлой сенью храма
Соломона.
Светись, светись,
святой Иерусалим.
Жди жениха, скорбящая
невеста,
И наполняй светильники
твои.
Недаром блещет пурпур
Византии
По алтарям, как
жертвенная кровь.
Архимандрит с
безмолвствующим клиром,
Колебля благовонные
кадила,
Недаром ожидает перед
входом
Грядущего. И русский
патриарх
Войдет в свой храм и
совершит трапезу,
И дверь замкнет…