А. А. Оленину
I
Тятя замерз, как ходил
на медведя,
Круглым остался сироткою
Федя.
Рос без присмотра у дяди
в избе,
Сызмала был предоставлен
себе.
Вырос мальчишка бедовый,
чумазый,
Всё ему шутки, игра, да
проказы.
Дядя ходил побираться с
сумой,
Редко заглядывал дядя
домой.
Был он какой-то чудак и
блаженный,
Стих распевал он,
слепцами сложенный.
Снегом покрыты поля, не
росой,
Дядя всё ходит по селам
босой.
Вот уж настали морозные
святки,
Снег облипает распухшие
пятки.
Дядя идет по дороге в
Москву
И распевает канон
Рождеству.
Впроголодь жить
приходилося Феде,
Только и сыт, коль
накормят соседи.
Нечем топить и в морозы
избу:
Только метелица плачет в
трубу.
Как проживешь без родных
и без денег?
Вышел из Феденьки первый
мошенник,
Пьяница вышел, картежник
и вор.
Сдохла скотина,
разрушился двор,
Ветер и снег проникают
сквозь дыры,
Парень с гармоньей
обходит трактиры,
Песни играет, и курит, и
пьет,
В праздники тешит
крещеный народ.
Бабы унять не умеют
мальчишку.
«Пусто в кармане?
Давайте на книжку!»
И вырастают в трактире
счета.
Федя, что лето, меняет
места.
Парень смеется
проклятому горю,
Хвастает: «всякого я
объегорю».
К барам придет,
разведет: «так и так,
Дайте на бедность», – и
разом в кабак.
Больно хитер был на выдумки
парень,
Долго ругался обманутый
барин,
Федя хвалился на целый
кабак:
«Рубль мне пожаловал
барин – дурак!»
Старшие Федю ругали и
били.
Девки-то, девки зато как
любили!
Пусть паренек – и
пьянчужка и гол,
Женский был падок до
Феденьки пол.
Песни ли пел он особенно
складно
Ночью июньской, пахучей,
прохладной,
Бойко ль подмигивал
черным глазком:
«Я не с одною, мол,
девкой знаком!»
Только бежали к нему и
девицы,
И от немилых мужей
молодицы!
Муж молодой по вечерним
зарям
На версту Федю не пустит
к дверям.
Часто видался ночами
украдкой
Федя с одною пригожей
солдаткой.
Песен уже не слыхать с
деревень,
Федя с солдаткой залез
под плетень.
Вспыхнет порою его
папироска,
Яблоня дрогнет, зашепчет
березка…
Ах! приходилось и мне
подстеречь
Смех, поцелуи, любовную
речь.
Бегло над рожью дрожала
зарница,
Плакала в поле полночная
птица.
Тыкался пьяный по улице
зря,
А уж над лесом краснела
заря.
Ох! и любила же Федю
солдатка.
Много ночей провели они
сладко.
Но из Варшавы вернулся
солдат,
Он не особенно Феде был
рад.
Разом смекнул. Не
пускаясь в расспросы,
Женку схватил он за
русые косы,
И, богатырские сжав
кулаки,
Ей на лицо посадил
синяки.
Делом затем он почел
непременным
Федю хватить по височку
безменом.
Хряснули кости, и
брызнула кровь…
Будешь солдаткину
помнить любовь!
Федя в больнице лежал
три недели,
Бледный и хмурый
поднялся с постели.
В узел связавши всю
кладь, что была,
Скоро ушел из родного
села.
Видел во сне он
церковные главы,
Шел в монастырь
преподобного Саввы.
2
Федя постится, смиряючи
плоть.
Воду качать и дровец
наколоть
Послушник каждое утро
обязан,
Часто бывает игумном
наказан.
К первому звону встает
на заре,
Сор выметает на грязном
дворе.
«В хор выбирают, кто
будет почище, –
Мыслит игумен, – а это
ведь – нищий».
Кто-то однажды игумну
донес:
«Послушник новый,
сгребая навоз,
Дивно поет-распевает
стихиру».
Федю позвали, приставили
к клиру.
Новый монах, по
скончанье поста,
Шел на побывку в родные
места.
Пухом зеленым леса
зеленели,
Жавронков сыпались
звонкие трели.
Редко виднелись из трав
и кустов
Желтые глазки апрельских
цветов.
Ива склонялась над лужей
зеркальной,
Девичий хор раздавался
Пасхальный.
Издали Федя узнал
голоса:
«Это Мавруша! девчонка
краса!
Думала замуж идти
мясоедом:
Эх! даже час нам
грядущий неведом.
Жизнь – суета, как
раскинешь умом».
Девичий хор замолчал под
холмом.
Федя Пасхальную зачал
стихиру.
Песнь широко растеклася
по миру,
Жавронком песня взвилась
к небесам,
Полой водой разлилась по
лесам.
С краю села, под
березкой зеленой –
Парни с хоругвями, девки
с иконой.
Жарко на солнце горят
образа,
Солнце смеется Мавруше в
глаза.
Девка наряднее писаной
крали,
В новых калошах и
розовой шали.
Федя подходит, отвесил
поклон,
Сел на пенечек у самых
икон.
«Здравствуйте, девки!
Здорово, голубки!
Что усмехаетесь, кажете
зубки?
Блудный и грешный от вас
я ушел,
Бог вразумил, ко
спасенью привел.
Дядя не даром, старик
богомольный,
Слушать водил меня звон
колокольный.
Мир я покинул, бежал из
тюрьмы,
Век буду петь тропари да
псалмы.
Душу мою не поймет
лукавый
В тихом дому
преподобного Саввы».