1. Ахиллес в
шатре
Агаменон! Твой гнев
беззаконен.
Знать, напрасно пучину гребли
Ополченья моих
мирмидонян,
К Илиону стремя корабли.
Но терпеть не привык я
обиду.
Пусть проносятся стрелы,
свистя, –
Из шатра я на поле не
выйду,
За рабыню отнятую мстя.
На покровах украшенных
лежа,
Я лобзанья ищу твоего.
Ахиллесово праздное ложе
Не разделит рабыня его.
Я – один в опустелой
палатке.
Где-то битвы неистовый
гул.
Парусины широкие складки
Разгулявшийся ветер
надул.
Не замедлил зачем на
пути я,
К нелюбезным пределам
гребя?
О, лугами богатая Фтия,
Для чего я покинул тебя?
Иль не знал я тогда
приговор мой,
Сотней палуб волну
бременя?
Иль не знал, что корабль
крутокормый
Устремляет к могиле
меня?
2. Ахиллес
перед боем
Олимпиец судьбу мою
взвесил
На весах непреложной
Судьбы.
Неизменно прекрасен и
весел,
Я готов для последней
борьбы.
Бездыханное тело
Патрокла
Я сложил у шатра моего;
Червленеющей кровью
измокла
Возле раны одежда его.
Чу, зовут медноустые
трубы,
Надевают доспехи вожди.
Гектор, радость старухи
Гекубы,
Жребий взвешен: пощады
не жди.
Щит мой в золоте, ярком,
узорном,
Он горит лучезарнее
звезд;
Он божественным выкован
горном,
И над ним поработал
Гефест.
Дух мой мстительной
яростью жарок,
И готов я главу
преклонить
Перед волей безжалостных
парок,
Обрезающих тонкую нить.
Конь твой, Гектор, бежит
без возницы,
И кровавая вьется стезя.
Я тебя привяжу к
колеснице,
Омертвелые ноги пронзя.
И коней по спине
пропотелой
Я бичом золоченым
стегну,
Трижды, Гектор, влача
твое тело,
Твой родной Илион
обогну.
Олимпиец судьбу мою
взвесил
На весах непреложной
Судьбы.
Неизменно прекрасен и
весел,
Я готов для последней
борьбы.
3. Ахиллес
с лирой
Голос лиры сладкозвучный
Злые думы усыпил.
Там, над Идой
многоключной,
Облак розовый застыл.
Раб у входа чистит
брони,
Мажет воском тетиву;
И распряженные кони
Щиплют сочную траву.
В ризе бронзово-зеленой
Сел он, смотрит на
Пергам.
И сбегает плащ
червленый,
Как змея, к его ногам.
Там олива, с ветром
споря,
Клонит синюю главу,
И фиалковое море
Блещет в солнце, сквозь
листву.
Как багряные хламиды,
Распластались крылья
туч.
Чу! запел на склонах Иды
Белоструйный, дремный
ключ.
Солнце в тучах фимиама
Выжгло красные рубцы.
Крепкостенного Пергама
Тускло вспыхнули зубцы.
И пред битвою грядущей
Всюду в поде – тишина.
Он один в тенистой куще
С кубком древнего вина.
Благовонно, смольно,
густо,
Меда сладостней оно –
Хрисеидой розоустой
Принесенное вино.
И на миг забыв угрозы,
Неизбежные, судьбы,
Ахиллес срывает розы
С желтых кос своей рабы.
На груди ее девичьей
Он почил в тени шатра,
Чтоб назавтра стать
добычей
Погребального костра.
4. Ахиллес
перед смертью
Всё мне снится дворец
златоверхий,
И Пелеева дома родня,
И родной, голубеющий
Сперхий,
Где наяды ласкали меня.
Те холмы, где с
охотничьим луком
Я бежал, огибая скалу,
Чтоб горячею кровью и
туком
Золотую насытить стрелу.
Мне сказала Фетида с
кручиной,
Что умру я в чужой
стороне.
Ксанф неистовый,
бурнопучинный,
Не заменишь ты Сперхия
мне.
Мать слезами мне сердце
кручинит
С дня, как тризна
свершилась в шатрах
И златою амфорою принят
Менетида оплаканный
прах.
Говорила мне мать:
«хорошо бы
Ныне с девой сопрячься
тебе:
Умножавший троянские
гробы,
Ты приблизился к
смертной судьбе.
Так не медли же: Гектора
выдай
Для надгробных честей и
костра,
И усни с золотой
Хрисеидой
Под приютною тенью
шатра».
И спешу твою грудь
оплести я;
Но, лишь члены опутает
сон,
Всё мне снится родимая
Фтия,
Лучезарный ее небосклон.
5. Ахиллес
обрученный
Время. Пламенник брачный
засвечен,
И его, над толпою
воздев,
Где гирляндами портик
расцвечен,
Подымает начальница дев.
От тяжелого бремени
грузов
Колесница погнулась моя,
Переполнен оружием
кузов.
Как щетина, торчат
острия.
Время кончить обряд
обручальный;
Я уж слышу сквозь ряд
колоннад,
Как зовет меня скрипом
причальный,
Хорошо осмоленный канат.
Ты, минуя дубовые сени,
Не замедли прощанием в
них,
Чтоб скорее взошел к
Поликсене
На веселое ложе жених.
В колесницах провозят
кувшины,
Да свершим омовенья
обряд,
И недавно кровавые шины
Лучезарною медью горят.
Да, трудами не малыми
добыт
Златокудрой Елены
возврат:
Сколько медные спицы и
обод
Обагрялися кровью у
врат.
Сколько доблестной крови
лилося.
Сколько раз я по трупам
летел,
И со стуком взбегали
колеса
На тела с изувеченных
тел.
Но довольно ломалися
дышла,
И со свистом крутились
бичи.
Ты – моя, из чертога ты
вышла,
И глаза рассыпают лучи.
Разукрашен листвою
весенней
Русых кос благовонный
венок;
Девы сыплют цветы
Поликсене
Для прекрасных,
серебряных ног.
Скоро мы на богатствами
полном,
Управляемом мной корабле
По веселым фиалковым
волнам
Понесемся к родимой
земле.
И в усладах желанного
брака,
Почивая на ложе из роз,
Мы увидим отчизну Эака,
Где младенцем я бегал и
рос.
Помню пастбища сочной
травы я,
Как земля плодородно
черна,
Как припасов полны
кладовые,
И отборных плодов, и
зерна.
Помню пиршества шумные
наши,
Оживленные пьяной
гульбой,
И тяжелые древние чаши,
Обведенные хитрой
резьбой.
Как стремлюсь к
заповедной земле я,
Где утехи знавая одни,
Согреваемый лаской
Пелея,
Я провел мои лучшие дни.
Ты со мной улыбнешься
печалям,
Что тебя от родных
унесло.
Поспеши, мы не медля
отчалим:
Уж гребцы подымают
весло.
Приступай к неизбежным
разлукам,
И с судьбою твоей
примирись.
Там, сияя серебряным
луком,
Прислонился к колонне
Парис.