Он весь – прозрачное слиянье
чистейшей
влаги и сиянья,
он
жаждет выси, и до дна
его
печаль озарена.
Над
ним струя залепетала
песнь
без конца и без начала,
к его
ногам покорно лег
легко
порхнувший лепесток.
Лучом
во мгле хрустальный зачат,
он не
хохочет, он не плачет,
но в
водоем недвижных вод
он
никогда не упадет.
Рожден
мерцаньем эфемерным
он
льнет, как тень, к теням неверным,
но
каждый миг горит огнем,
безумья
радуга на нем.
Он
весь – порыв и колыханье,
он
весь – росы благоуханье,
он
весь – безумью обречен,
весь
в саван светлый облечен.
Он
дышит болью затаенной,
встает
прозрачною колонной,
плывет
к созвездьям золотым,
как
легкий сон, как светлый дым.
И там
он видит, слышит снова
созвездье
Лебедя родного,
и он
возможного предел
туда,
к нему, перелетел.
Он
молит светлый и печальный,
чтоб
с неба перстень обручальный
ему
вручила навсегда
его
хрустальная звезда.
Он
каждый час грустней и тише,
он
каждый миг стройней и выше,
и
верится, что столп воды
коснется
радужной звезды.
А
если, дрогнув, он прольется,
с ним
вместе сердце разобьется,
но
будет в этот миг до дна
его
печаль озарена!