Еще меня твой взор ласкает,
и в
снах еще с тобою я,
но колокол
не умолкает,
неумолимый
судия.
Еще я
в мире мира житель,
но
дух мой тайно обречен
и
тайно в строгую обитель
невозвратимо
заточен.
Звон
колокольный внятней лиры,
и
ярче солнца черный Крест,
и
строгий голос «Dies Irae!»
возносит
падший дух до звезд.
Мне
черный долг священной схимы
готовит
каменный приют,
и
надо мною серафимы
гимн
отречения поют.
Да
жаждет тело власяницы,
да
грянет посох о плиту,
чтобы
душа быстрее птицы
взлетела,
плача на лету.
Заупокойные
напевы
меня
зовут, замкнув уста,
пасть
у престола Вечной Девы,
обнять
подножие Креста.
Лучи
мне сладки голубые
и
фиолетовая тень,
и ты,
короною Марии
навеки
засвеченный День!
И
знает сердце: нет разлуки,
из
тайной кельи, я ко всем
незримо
простираю руки.
внимаю
глух, вещаю нем!
И
сердцу, как лучей заката,
дней
убегающих не жаль.
Одно
лишь имя сердцу свято,
и это
имя – Парсифаль.