В цилиндре и пальто, он так
неразговорчив,
Всегда веселый фавн... Я следую за
ним
По грязным улицам, и оба мы храним
Молчание... Но вдруг – при свете
газа – скорчив
Смешную рожу, он напоминает мне:
«Приятель, будь готов: последний сын
Эллады
Тебе откроет мир, где древние услады
Еще не умерли, где в радостном огне
Еще цветет, цветет божественное
тело!»
Я тороплю, и вот – у цели мы.
Несмело
Толкаю дверь: – оркестр, столы,
сигарный дым,
И в море черных спин – рубиновая
пена –
Пылают женщины видений Ван-Донгена,
И бурый скачет в зал козленком
молодым!
1910