Святых ночей в угрюмом кабинете,
клянусь, и здесь мой Ангел не забыл,
да, милый брат, все тот же я, что
был,
передо мной раскрыты «Fioretti».
Была пора: мы верили как дети,
и век иной ту веру освятил,
он в Имени всю правду воплотил,
всю красоту – в едином силуэте;
вдруг ожил он, к нам постучался в
дверь,
и был над нами голос: «Се Беата!..»
Он отошел. Мы знаем: без возврата.
Вот сирые, безумные теперь
мы со слезами молим Матерь Божью:
«Спаси сердца, опутанные ложью!»
Берлин, апрель 1912