Глубокой ночи мудрою усладой,
Как
нектаром, не каждый утолен:
Но
только тот, кому уже не надо
Ни
ярости, ни собственных имен.
О,
тяжкий искус! Эта ширь степная,
Все
пять морей и тридцать две реки
Идут
ко мне, величьем заклиная,
И
требуют у лиры: нареки!
Но
разве можно тетивы тугие
На
чуждый слуху перестроить лад,
И
разве ночью также есть Россия,
А не
пространств необозримых плат?
Как
возложу я имя на поляны,
Где
мутным светом все напоено,
И,
совершая подвиг безымянный,
Лежит
в земле певучее зерно?
Уже
мне внятны: дивное зачатье
И
первый поиск звука в глубине,
Двух
полюсов земных рукопожатье,
В
младенчестве приснившееся мне, –
И в
забытьи, почти не разумея,
К
какому устремляюсь рубежу,
Из
царства мрака, по следам Орфея,
Я
русскую Камену вывожу.
1919