О,
дали лунно-талые,
О,
темно-снежный путь,
Болит
душа усталая
И
не дает заснуть.
За
чахлыми горошками,
За
мертвой резедой
Квадратными
окошками
Беседую
с луной.
Смиренно
дума-странница
Сложила
два крыла,
Но
не мольбой туманится
Покой
ее чела.
"Ты
помнишь тиховейные
Те
вешние утра,
И
как ее кисейная
Тонка
была чадра?
Ты
помнишь сребролистую
Из
мальвовых полос,
Как
ты чадру душистую
Не
смел ей снять с волос?
И
как тоской измученный,
Так
и не знал потом –
Узлом
ли были скручены
Они
или жгутом?"
–
"Молчи, воспоминание,
О
грудь моя, не ной!
Она
была желаннее
Мне
тайной и луной.
За
чару ж сребролистую
Тюльпанов
на фате
Я
сто обеден выстою,
Я
изнурюсь в посте!"
–
"А знаешь ли, что тут она?"
–
"Возможно ль, столько лет?"
–
"Гляди – фатой окутана...
Узнал
ты узкий след?
Так
страстно не разгадана,
В
чадре живой, как дым,
Она
на волнах ладана
Над
куколем твоим".
–
"Она... да только с рожками,
С
трясучей бородой –
За
чахлыми горошками,
За
мертвой резедой..."