Над
речкой кентавр полусонный поет.
Мечтательным
взором кого-то зовет.
На
таре играет. И струны звенят.
В
безумных глазах будто искры горят.
В
морщинах чела притаилась гроза.
На
бледных щеках застывает слеза.
Вдали
– точно Вечность. Все то же вдали.
Туманы
синеют. Леса залегли.
Уснет
и проснется порыв буревой,
и
кто-то заблещет, бездонно-немой.
Над
речкой кентавр полусонный стоит.
В
тревоге главу опустил и молчит.
Мечтатель
со дна приподнялся реки,
раздвинув
дрожащей рукой тростники.
И
шепчет чуть слышно: «Я понял тебя…
Тоскую,
как ты, я. Тоскую, любя…
Безумно
люблю и зову, но кого?
Не
вижу, как ты, пред собой никого.
Учитель,
учитель, мы оба в тоске –
бездомные
волны на шумной реке…
Как
ты, одинок я. Ты робок, как я.
Учитель,
учитель! Я понял тебя»…
Уснул
и проснулся порыв буревой.
В
волнах захлебнулся мечтатель речной.
Кентавр
– хоть бы слово: в затишье гроза.
На
бледных щеках застывает слеза.
Над
речкой кентавр возмущенный зовет.
Уставшую
землю копытами бьет.
Он
вытянул шею. Он лиру разбил.
Он
руки в безумстве своем заломил.
И
крик его – дикое ржанье коня.
И
взор его – бездна тоски и огня.
В
волнах набегающих машет рукой
Двойник,
опрокинутый вниз головой.
1902