Посвящается П. Н. Батюшкову
I
Мелькают
прохожие, санки…
Идет обыватель из
лавки
весь бритый,
старинной осанки…
Должно быть,
военный в отставке.
Калошей стучит по
панели,
мальчишкам мигает
со смехом
в своей
необъятной шинели,
отделанной
выцветшим мехом.
II
Он всюду, где
жизнь, – и намедни
Я встретил его у
обедни.
По церкви ходил
он с тарелкой…
Деньгою
позвякивал мелкой…
Все знают: про
замысел вражий
он мастер
рассказывать страсти…
Дьячки с ним
дружатся – и даже
квартальные
Пресненской части.
В мясной ему все
без прибавки –
Не то что другим
– отпускают…
И с ним о войне
рассуждают
хозяева ситцевой
лавки…
Приходит, садится
у окон
с улыбкой,
приветливо ясный…
В огромный
фулярово-красный
сморкается громко
платок он.
«Китаец дерется с
японцем…
В газетах об этом
писали…
Ох, что ни
творится под солнцем…
Недавно… купца
обокрали»…
III
Холодная, зимняя
вьюга.
Безрадостно-темные
дали.
Ищу незнакомого
друга,
исполненный
вечной печали…
Вот яростно с крыши
железной
рукав серебристый
взметнулся,
как будто для
жалобы слезной
незримый в хаосе
проснулся, –
как будто далекие
трубы.
Оставленный
всеми, как инок,
стоит он средь
бледных снежинок,
подняв воротник
своей шубы…
IV
Как часто средь
белой метели,
детей провожая со
смехом,
бродил он в
старинной шинели,
отделанной
выцветшим мехом…
1903
Москва