Ты
светел в буре мировой,
Пока
печаль тебя не жалит.
Она
десницей роковой
В
темь изначальную провалит.
Веселье
хмельное пьяно.
Все
мнится, что восторг пронижет.
Гортань
прохладное вино
Огнистою
струею лижет.
Испил:
– и брызнувший угар
Похмельем
пенистым пылится.
И
кубок ядовитых чар,
Опорожненный,
чуть дымится.
Нет,
он меня не обожжет:
Я
возлюбил души пустыню.
Извечная,
она лиет
Свою
святую благостыню.
Извечная,
она, как мать
В
темнотах бархатных восстанет.
Слезами
звездными рыдать
Над
бедным сыном не устанет.
Ты
взору матери ответь:
Взгляни
в ее пустые очи.
И
вечно будешь ты глядеть
В
мглу разливающейся ночи.
Вот
бездна явлена тоской,
Вот в
изначальном мир раздвинут...
Над
бездной этой я рукой
Нечеловеческой
закинут.
Ее
ничем не превозмочь...
И
пробегают дни за днями;
За
ночью в очи плещет ночь
Своими
смертными тенями.
Вздохнешь,
уснешь – и пепел ты,
Рассеянный
в пространствах ночи...
Из
подневольной суеты
Взгляни
в мои пустые очи, –
И
будешь вечно ты глядеть,
Ты, –
бледный, пленный, бренный житель –
За
гранями летящих дней
В
теней прохладную обитель...
1907
Париж