Михаил Кузмин. Раздался трижды звонкий звук...



Раздался трижды звонкий звук, –
Открыла нянюшка сундук.
На крышке из журнала дама,
Гора священная Афон,
Табачной фабрики реклама
И скачущий Багратион.
      И нянька, наклонив чепец,
      С часок порылась. Наконец
      Из пыльной рухляди и едкой,
      Где нафталин слоями лег,
      Достала с розовою меткой
      Зеленый длинный кошелек.
Подслеповатый щуря глаз,
Так нянька начала рассказ:
«Смотри, как старый бисер ярок,
Не то что люди, милый мой!
То вашей матушки подарок.
Господь спаси и упокой.
      Ждала дружка издалека,
      Да не дошила кошелька.
      Погиб дружок в дороге дальней,
      А тут приехал твой отец,
      Хоть стала матушка печальней,
      Но снарядилась под венец.
Скучала или нет она,
Но верная была жена:
Благочестива, сердобольна,
Кротка, прямая детям мать,
Всегда казалася довольна,
Гостей умела принимать.
      Бывало, на нее глядим, –
      Ну, прямо Божий Херувим!
      Волоски светлые, волною,
      Бела, – так краше в гроб кладут.
      Сидит вечернею порою
      Да на далекий смотрит пруд.
Супруг же, отставной гусар,
Был для нее, пожалуй, стар.
Бывало, знатно волочился
И был изрядный ловелас,
Да и потом, хоть и женился,
Не забывал он грешных нас.
      Притом, покойник сильно пил
      И матушку, наверно, бил.
      Завидит на поле где юбки,
      И ну, как жеребенок, ржать.
      А что же делать ей, голубке, –
      Молиться да детей рожать?
Бледней, худее, что ни день,
Но принесла вас целых семь.
В Николу, как тебя крестили,
Совсем она в постель слегла
И, как малиной ни поили,
Через неделю померла.
      Как гроб был крышкою закрыт,
      Отец твой зарыдал навзрыд;
      Я ж, прибирая для порядка,
      Нашла в комоде медальон:
      Волос там светло-русых прядка,
      А на портрете прежний, "он".
С тех пор осиротел наш дом...»
Отерла тут глаза платком
И крышкою сундук закрыла.
«Ах, няня, мать была святой,
Когда и вправду все так было!
Как чуден твой рассказ простой!»
      «Святой? Святой-то где же быть,
      Но барыню грешно забыть.
      Тогда ведь жили все особо:
      Умели сохнуть по косе
      И верность сохранять до гроба, –
      И матушка была как все».




            Михаил Кузмин. ГЛИНЯНЫЕ ГОЛУБКИ. ЧАСТЪ ВТОРАЯ