Слепым родился я
на свет
И так живу уж
сорок лет,
Лишь понаслышке,
смутно зная,
Что есть и
зорька золотая,
Барашки белые в
реке,
Румянец свежий
на щеке.
И как бы ни
твердили внятно,
А пестрота мне
непонятна
Природы: для
меня она
В глубокий мрак погружена.
Я рос и вырос
сиротою
И по домам хожу
с сумою.
Кто даст – Господь
того спаси,
А нет – пустой
суму неси.
Конечно, есть
между слепыми –
Живут ремеслами
какими,
Меня же смолоду
влекло
На ветер,
дождик, снег, тепло!
Что близких нет,
так мне не жалко,
Верней родни слепому
– палка:
Она и брат, она
и друг,
Пока не выпадет
из рук.
Вот так-то,
палкою водимый,
Я брел равниною
родимой...
Вдруг палкой
ткнул – нельзя идти,
Лежит преграда
на пути.
Остановился. Шум
далёко,
Собака лает
одиноко.
Провел рукою – предо
мной
Лежит мужчина
молодой...
Потрогал – он не
шевелится,
А сердце бьется,
ровно птица.
– Послушай,
встань! Напился, брат?
Пора домой идти
назад.
Замерзнешь на
снегу... – Очнулся,
Вскочил и сам ко
мне нагнулся.
– Кто здесь? Ты
видел? Боже мой,
Собака гонится
за мной!
– Я слеп и
ничего не вижу,
А и видал бы – не
обижу.
– Тебе не
страшно? – Нет, чего?
– Я, может
быть... убил кого!
– Всё может
быть. Не нам, убогим,
Пристало быть к
другому строгим.
Я – просто
бедный человек. –
Умолк. Рука
сгребает снег,
А снег ледок
осевший кроет,
Да столб от
телеграфа воет,
Да поезд по
мосту стучит,
Да ночь снеговая
молчит...
– Ощупай мне
лицо рукою!
Скажи, кто здесь
перед тобою?
Глубоко
врезалась печать?
Черты уж начали
кричать?
– Ты – молодой и
добрый малый,
В нужде и горе
не бывалый.
Есть у тебя друзья
и дом,
Ты с лаской
нежною знаком.
В труде рука не
загрубела,
Еще приятно,
гладко тело...
Ты говоришь, что
ты убил, –
Но грех до кожи
не доплыл:
Она по-прежнему
чиста,
Она по-прежнему
свята,
По-прежнему ее
коснуться –
Для жизни и
любви проснуться. –
Он весь дрожит и
руку жмет,
На снег умятый
слезы льет.
– Есть люди, для
которых Вилли
Его грехи не
изменили!
Он денег дал, простился,
встал...
С тех пор его я
не встречал.